Жестокая одержимость

Она жила в моем родном городе, и, возможно, наши пути пересекались. Прокручивая ее страницу дальше, я стараюсь понять, какие занятия интересовали ее помимо танцев и балета, и задаюсь вопросом, обратил бы я внимание на такую девушку, как она. Раньше такие, как она, меня не привлекали, но теперь я не могу выбросить ее из головы. Я не перестаю думать о чертах ее лица, изгибах щек, голубых глазах и светлых локонах. Теперь ее фигура стала более округлой по сравнению с тем периодом, когда она занималась танцами. Ее бедра и талия приобрели плавные формы, а сама Вайолет стала невероятно привлекательной, как никогда раньше.

Следующие несколько фотографий – это снимки Вайолет в окружении друзей, сделанные в течение учебного года. На некоторых кадрах она и ее подруга Уиллоу щека к щеке улыбаются в объектив, а те снимки, на которых Джек обнимает ее за плечи, я сердито пролистываю, но злюсь еще сильнее, когда дохожу до фотографии их поцелуя.

В целом на ее странице немного свежих публикаций, и я пролистал ее настолько далеко, что обнаружил видео, где она и Уиллоу одновременно вскрывают конверты с письмами о зачислении в университет. Сначала они колеблются, но затем раскрывают конверты и читают их содержимое, и даже через экран я чувствую их волнение и трепет, а затем – облегчение от осознания, что они обе поступили.

Вздохнув, я вспоминаю свою радость от поступления в университет Бриккел. Это престижное учебное заведение, и даже их тренер по хоккею приезжал посмотреть, как я играю на нескольких матчах за «Эмири Роуз Элит». Однако я не испытывал того же ослепительного восторга, как Вайолет с ее лучшей подругой. Я всегда думал, что добился успеха, но теперь сомневаюсь в этом, ведь недавно мой успех обернулся эпическим провалом.

После раздавшегося звонка будильника я иду умываться, а затем спускаюсь вниз. И делаю это как раз вовремя, потому что раздается звонок в дверь.

– Кто это? – спрашивает Эрик, выходя из-за угла. Когда он видит, что на мне надето, то удивленно поднимает брови. – Теперь я заинтригован еще больше.

– Меня вызывают. – Я закатываю глаза, поправляя рубашку, а на лице Эрика появляется ревностное выражение.

– Тренер?

– Мой жалкий ублюдок отец, – отвечаю я, после чего открываю дверь, за которой стоит улыбающийся водитель, присланный шлюхой моего отца.

– Мистер Деверо.

Не удостоив его ответом, я прохожу мимо, и, спустившись по бетонным ступенькам крыльца, направляюсь по дорожке к автомобилю. Водитель бежит за мной, оставив дверь дома открытой, и добегает до машины за мгновение до того, как я до нее дохожу. Я сажусь на заднее сиденье, предполагая, что он хочет, чтобы я сел именно туда, и вежливо ему киваю, когда он опускает руки по швам.

Бедный парень. Наверное, он всю карьеру обслуживал моего отца или других политиков его калибра. Автомобиль, который за мной прислали, выглядит элегантно, внутри безупречно чисто, а в подстаканниках размещены миниатюрные бутылочки воды. Я беру одну, откручиваю крышку и подношу к губам, в то время как водитель аккуратно закрывает за мной дверь и садится за руль.

С легкой улыбкой я откидываюсь на сиденье и наблюдаю через окно, как мы проезжаем мимо кампуса, направляясь к высококлассному ресторану у воды.

Краун-Пойнт получил свое название из-за силуэта на карте, напоминающего корону, центральная часть которой упирается в озеро. Ресторан находится на утесе, который идеально подходит для прыжков, что стало своего рода ритуалом сплочения хоккейной команды в начале сезона. Плыть обратно до места, где можно было бы выбраться на берег, – нелегко, а подниматься обратно на утес, чтобы надеть одежду, еще сложнее, но падение было захватывающим.

Теперь на улице заметно похолодало, и от водной глади поднимается ледяной ветер.

Машина останавливается у ресторана, и, посмотрев в окно, я замечаю внутри своего отца. Его секретарши нет рядом, вероятно, потому что он хочет немного поболтать наедине о том, как идут мои дела. Ведь как бы ему ни нравилась его новая любовница, он не доверяет никому, кроме себя, – это я усвоил на собственном опыте.

Водитель открывает мне дверь, и я с изумлением осознаю, что из-за сосредоточенности на отце забыл выйти из машины.

– Спасибо. – Я протягиваю водителю двадцатку, после чего направляюсь в ресторан, не сводя взгляда с отца.

«Улыбка и обаяние», – напоминаю я себе. Сын политика должен излучать улыбку и шарм.

Хостес провожает меня к столику, за которым уже расположился отец. Он поднимается при моем приближении, но я колеблюсь, не зная, чего он ожидает: рукопожатия или объятий. Но за долю секунды понимаю, что последнего.

Все ради шоу, я должен был догадаться.