Жестокая одержимость

– А что?

– Просто до меня дошли слухи, что она хороший человек, ради которого стоит сюда попасть.

– Я тоже это слышала, – киваю я.

– Вайолет, – внезапно зовет меня Мия. Улыбнувшись Лидии, я делаю шаг вперед.

Несмотря на различие между музыкальным сопровождением, под которое я готовилась танцевать, и тем, что звучит сейчас, мои ощущения остаются неизменными. В моем теле вспыхивает радость, подобно той, что испытываешь на праздновании дня рождения, а ведь именно в этом и заключается суть танца Авроры. Девушка празднует свое шестнадцатилетие, и эта сольная партия завершается задолго до событий, в которых она встретит четверых претендентов на ее руку и уколется о веретено. Мой танец символизирует свободу и счастье, которые переживает Аврора. Моя улыбка становится все шире во время самых сложных хореографических приемов, и в конце концов я занимаю ту же позицию, что и Аннабель.

Раздаются аплодисменты, и я встречаюсь взглядом с Шоном Мередианом. Его лоб нахмурен, а на лице читается явное замешательство. Не понимая причину его эмоций, я отступаю и присоединяюсь к девушкам у стены, в то время как в центр студии выходит Лидия, а за ней следуют другие участницы.

Присев на пол, я потягиваюсь, стараясь не расслабляться на случай повторного вызова, но, взглянув на часы на стене, понимаю, что уже пробило два часа дня.

– Благодарю вас, девушки, – говорит Мия. – Мы свяжемся с кандидатками, которым предложим контракты, и опубликуем список отобранных участниц на нашем веб-сайте к концу месяца.

Пока мы собираем свои вещи, фантомная боль охватывает область под бедром и мгновенно пронзает его, но я стараюсь отвлечься от этого ощущения. Возможно, мне предстоит принять это состояние как неотъемлемую часть своей жизни и продолжать борьбу с ним с помощью водных процедур и силовых тренировок. Это небольшая плата за возможность вновь заниматься танцами.

– Вайолет. – Я уже почти дошла до конца коридора, но оборачиваюсь, чтобы увидеть хореографа, идущего мне навстречу.

Я пытаюсь скрыть удивление оттого, что он помнит мое имя.

Шон останавливается передо мной, а затем оглядывается, дабы убедиться, что мы одни. Я же закидываю сумку повыше на плечо и жду.

– Признаться, я пришел в замешательство, увидев тебя здесь.

– Что? – Я пристально смотрю на него, а он переминается с ноги на ногу.

– Прости, ты не хочешь говорить об этом здесь.

Что, черт возьми, происходит?

– Думаю, вы ошиблись и принимаете меня за другого человека, – медленно говорю я, но Шон жестом приглашает меня следовать за ним, и вопреки здравому смыслу я соглашаюсь.

Даже зная, что у меня есть преследователь, я испытываю любопытство, которое сильнее страха.

Шон заводит меня в пустую комнату и закрывает за нами дверь, и я вижу, как он вздрагивает, когда его взгляд падает на мою ногу.

– Ты не помнишь день, когда с тобой произошел тот несчастный случай?

Я ненавижу слова «несчастный случай», и очень долгое время мне казалось, что произошедшее со мной было больше, чем простая случайность. Но теперь я замечаю выражение на его лице, и наконец до меня доходит суть его вопроса, от которой по моему позвоночнику пробегает холодок.

– Мы встречались до аварии? – спрашиваю я, невольно делая шаг назад.

Такой человек, как он, вряд ли бы вспомнил, что какой-то подросток передал ему диск со своим танцем. Пока я училась в старших классах, он уже был выдающимся хореографом, и мне кажется, в его вопросе скрыт более глубокий смысл.

Шон хмурится. И тут до меня внезапно доходит.

О боже, неужели Шон и есть мой преследователь?

Он как-то связан с днем аварии или со всем остальным, что произошло после? Возможно, он просто наконец раскрыл себя? Человек, который вломился в мою квартиру, должен быть похож на него. Быть таким же мускулистым и высоким.

– Я ухожу, – тихо говорю я и направляюсь к двери, но он преграждает мне путь.

– Пожалуйста, подожди.

– Уйди с дороги, – требую я, останавливаясь, но он поднимает руки.

– Две минуты. Это все, о чем я прошу.

То, что он пока не угрожает меня убить – хороший знак, не правда ли? Возможно, если я смогу его разговорить, то он просто отпустит меня, или я сумею придумать способ заставить его отойти от двери.

Я оглядываю комнату и обхожу стол, расположенный в центре, чтобы он оказался между нами. Поставив на него сумку, я прижимаюсь спиной к стене.

– Мы встречались с тобой в тот день в Роуз-Хилле, – говорит он. – Ты приехала ко мне на машине и казалась взволнованной.

– Почему? – спрашиваю я.

– Потому, что я пытался переманить тебя.

– Для чего? – в недоумении спрашиваю я.

Какое-то время Шон молча смотрит на меня, видимо, пытаясь решить, правда ли я ничего не помню, – а затем говорит:

– Но ты же должна помнить.

Возможно, у меня есть своя теория или она начинает формироваться в моей голове, но я не доверяю этому мужчине.