Жестокая одержимость

Альбом тонкий и легко помещается под мою куртку. Решив изучить его позже, я спешу обратно на улицу.

Моя кожа зудит от чужого взгляда, поэтому я осматриваю темную улицу и созданные фонарями обманчивые световые круги на тротуаре.

Я не могу понять, отчего именно волосы на моем затылке встают дыбом, поэтому бросаюсь бежать. Поскольку я все еще пытаюсь привести свою ногу в порядок, бег мне противопоказан, но я не могу остановиться, пока не пробегаю несколько кварталов. Альбом трется о мою кожу, сумка при каждом шаге бьется о бедро, и вот, наконец остановившись, я делаю глубокий резкий вдох.

Вернувшись в безопасность своей квартиры, я достаю альбом в кожаном переплете с фамильным гербом Деверо. Мне хочется узнать больше о том, откуда он взялся и кто выбирал для него фотографии. Я видела лишь пару из них, и теперь у меня возникает желание рассмотреть все остальные.

Но я не могу.

Я оглядываю свою квартиру в поисках укромного места, в котором смогу спрятать этот ценный приз, и в конце концов нахожу то, что мне нужно.

Как только альбом оказывается в безопасности, я снова выхожу на улицу и направляюсь в студию, где смогу выплеснуть свой адреналин и подготовиться к следующему шагу Грейсона.

Глава 38 Грейсон

Ах, Вайолет, Вайолет, Вайолет.

Как только я вхожу в свою спальню, то сразу окунаюсь в ее сладостный цветочный аромат, будто когда она была здесь, то терлась телом о мои стены и простыни. Хотя я не могу обнаружить ни одного реального признака ее присутствия здесь, кроме этого запаха, я уверен, что он не является плодом моего воображения. Я опускаюсь на кровать и глубоко вдыхаю этот аромат, не желая выдыхать, однако в этот момент звонит мой отец.

Сначала я подумываю отправить его на голосовую почту, но в последний раз, когда я так поступил, он заявился на мою игру.

Он. На игру.

Я не видел его на трибунах уже много лет, не говоря уже о том, чтобы после игры он снизошел до разговора со мной. Вероятно, мотивом его присутствия было желание исправить мою подмоченную репутацию, ведь не может же сын столь почитаемого сенатора позволить себе быть столь кровожадным хоккеистом.

Следующая игра у нас будет домашней, поэтому я не хочу рисковать, тренер Роук успел напомнить мне о значительном влиянии моего отца, власть которого простирается далеко за пределы Нью-Йорка, хотя на самом деле я не знаю места, где бы она не действовала.

– Привет, папа.

– Грейсон, – приветствует он меня как-то по-деловому, несмотря на то, что сейчас девять часов вечера. – Как прошла тренировка?

– Отлично, – отвечаю я, несмотря на то, что был отвлечен.

– Правда? Потому что сегодня вечером мне позвонили и сообщили, что моего сына чуть ли не избили прямо на льду.

Ах, вот оно что. Что ж, Эрику действительно стоит держать язык за зубами, особенно когда дело касается Вайолет. Он произнес спонтанный комментарий в ее адрес, и я вышел из себя, но ни за что не признаюсь в этом своему отцу.

– Если у тебя возникли проблемы с командой, ты должен разобраться с ними до выходных.

– Мы уже все уладили, – лгу я.

И в отличие от Вайолет, я действительно умею лгать, но смогу ли делать это достаточно убедительно, чтобы ввести в заблуждение собственного отца при личной встрече? Наверное, нет. Но телефон служит своего рода барьером, с помощью которого ложь дается мне намного легче. Ведь то, чего мой отец не знает, не причиняет ему никакого вреда.

– Эта девчонка Рис оставила тебя в покое?

От этого вопроса я вздрагиваю, чуть ли не роняя телефон.

– Что?

– Раньше я не видел никаких плюсов в хоккее, – продолжает он. – Но сейчас несколько спонсоров внимательно следят за твоей игрой. В апреле мы планируем присутствовать на заключительном матче Национального чемпионата, поэтому желательно, чтобы ваша команда обеспечила себе место в финале. Роук уже упоминал о том, что некоторые рекрутеры следят за вашей игрой?

Я чувствую себя потрясенным из-за того, что слышу из его уст слова о Вайолет, спонсорах и рекрутерах.

– Да, он говорил. Несколько представителей других команд штата подходили поговорить со мной и тренером после очередной игры.

– Отлично, – хмыкает он.

– Почему ты спросил о Вайолет?

По возникшему молчанию я понимаю, что что-то случилось. Мой желудок будто скручивается, и я резко встаю с кровати.

Вайолет, спонсоры, рекрутеры?

– Папа, что ты сделал?

– Я не хочу говорить об этом, – снова хмыкает он. – Сын, я искренне надеюсь, что ты полностью сосредоточен на игре за университетскую команду Краун-Пойнт. Ведь если ты не будешь готов к дальнейшему продвижению, реальность жестоко тебя накажет.

– Я готов.

Отличное сравнение.

– Тогда докажи это, сосредоточившись на главном, – отец снова ненадолго замолкает. – На хоккее и своих оценках, – добавляет он.

Нутром я чувствую, что он что-то сделал, но не собирается в этом признаваться.

– О, и Грейсон, – говорит он в тот момент, когда я уже собираюсь положить трубку. – На следующей неделе ты приедешь домой на весенние каникулы. Мы устроим праздник, – его голос звучит слишком самодовольно. – Я пришлю за тобой машину.