Жених и его невеста

— Потому что… — Игорь посмотрел на Ольгу и слёзы вдруг сами потекли из его глаз. Он не мог рассказать, что она очень больна, а чтобы она выздоровела, ей нужен шоколад. Хотел сказать, что у Ольги уже никогда не будет отца, но при ней не мог раскрыть свою тайну.

— Ты бы мог поделить плитку на двоих, — сказал, улыбаясь, сапожник.

— Мог. — Согласился Игорь. — Но тогда ей достанется меньше. Ей нужно всю. Я хотел, чтобы тётя Катя нашла шоколадку и отдала ей. Поэтому и ведро уронилось.

Ему стало легко и радостно. Ольга посмотрела на шоколадку и обрадовано разулыбалась. Евсеич всё понял, но не знает, что Ольга может заболеть и умереть, потому что в её крови нет этого проклятого гемоглобина. У Игоря его полно, а неё — нет.

— Вы были в больнице? …У вас хватает гемоглобина?

— Откуда тебе слово это известно? — наващивая дратву, удивился сапожник.

— А у меня совсем его мало, — вдруг проговорила девочка, отжимая тряпку. — Сказала тётя Маша.

— Вот какой коверкот, — вновь удивился Степан Евсеевич. — Так ты и решил, что…

Евсееч, качнул головой и отвернулся к окну, словно там увидел очень интересное. Игорь тоже посмотрел. Здание вокзала закрывал товарняк, но крышу было видно, и надпись чёрными буквами. Вася научил его читать по слогам. Ему нравилось постигать смысл написанного, хотя иногда слова не могли прочитаться. Тогда Игорь мучительно перебирал слога или звал Ольгу. Она читала быстро и понятно. Евсееч всё читал, и не мог понять, что же означают буквы.

Испорченный праздник

Игорю почему-то вспомнился тот день.

В магазине и в вагонлавке давали селёдку и сахар песок. Люди радовались. Над сельсоветом, школой и вокзалом волновались новые флаги. А самый высокий флаг был над элеватором.

— Хорошо, когда Победа. Никто не ругает, никто в угол не ставит, — говорил Игорь, макая хлеб в сахар.

— Надо, чтобы день Победы был каждый день, — радостно говорила Оля, слизывая сахар со стола. Мамы им насыпали в блюдца по две больших ложки, дали по булке с колбасой. Колбасу они оставили на потом, а булки макали в сахар и ели с тёплой водой.

Чувствуя за собой вину, Игорь достал из чемодана с игрушками коробки из-под папирос. В них он хранил самое ценное и нужное. Это были «золотинки», конфетные фантики, которые зачем-то копил, подбирая у чайной или на перроне вокзала. Он не знал, для чего ему это сокровище, но был уверен, что когда-нибудь пригодится. Большую ценность имела свинцовая пробка от шампанского. Он нашел её под кроватью, хотя другие ребята искали её под лавками. Эта пробка выстрелила в потолок на свадьбе дяди Вани. Мама хотела оставить его у тёти Кати, но он сказал, что ещё не видел, какими могут быть свадьбы, ведь ему придётся тоже когда-никогда жениться, поэтому нужно видеть, как это происходит.

Он сидел на огромной тёплой печи с какими-то незнакомыми девочками, которые постоянно ныли и замолкали лишь тогда, когда им давали разные конфеты. Девочки были странными, не понимали, что фантики — это символ богатства, а швыряли их вниз. Если бы Игорь стал выпрашивать их, девочки, непременно заинтересовались, естественно, из упрямства не дали ему ничего. Он спускался с печи, старался незаметно подобрать все фантики, которые лежали на кухонном столе, на полу, под столами в большой комнате.

В свинцовой пробке были отверстия. Сначала Игорь решил, что это может быть хорошее грузило к удочке, но Славка сказал, что нужно отрубить половину — слишком тяжелое. Тогда Игорь решил, что лучше будет, если эту пробку зарядить в настоящее ружьё, как у Тарасовых под сундуком. Нужно сделать засаду около уборной Гитлера. Как только он пойдёт обратно, нужно крикнуть, чтобы он знал, за что получает пулю. Валерка говорил, что нельзя стрелять в человека, когда он ест, когда стоит спиной и не знает за, что в него стрельнули. Игорь понимает, что это невозможно сделать, по многим причинам. У него нет ружья. Это первая причина. Нужно ехать далеко в Германию, найти штаб и уж тогда выслеживать самого Гитлера. Во-вторых, мама не отпустит его так далеко одного. План вобщем-то понравился ребятам. Хотя было много замечаний и поправок.