Жажда любви

Мне не хочется говорить с вами о моей здешней жизни. Я стараюсь не думать о ней, пока пишу вам, но о Кориан все-таки стоит сказать несколько слов. Кориан — та особа, которая живет со мной в одной камере. Ей тридцать четыре года, но это настоящий чертенок, стройный и гибкий. Жизнерадостность ее неугасима, как пламя, и не имеет пределов. Некоторые из моих привычек вызывают в ней приливы бурной веселости, которая навлекает на нее наказания (что не мешает ей продолжать в том же духе). По профессии она танцовщица кафешантана, и у нее есть любовник с оливковым цветом лица, карими глазами, слишком длинными для мужчины ресницами и сладким голосом, от которого „трясутся поджилки и мороз продирает по коже“, — я цитирую ее выражения. Кориан влюблена в него до безумия. Сама она и черт, и ангел одновременно. Впрочем, для меня только последнее, потому что доброта и внимание ее ко мне не имеют пределов: она ухаживает за мной, как преданная нянька. Так как здесь не разрешают курить, она все время жует табак. Мне хотелось бы только, чтобы у нее были менее радикальные убеждения. Но ведь, в сущности, все зависит от точки зрения. Для Кориан многие из наших взглядов, особенно наше доверие друг к другу, та свобода, которую мы друг другу предоставляем, кажутся опасными и неправильными; мы, со своей стороны, находим вульгарной профессию кафешантанной плясуньи.

Мне так хотелось бы знать подробности вашей жизни: как выглядит дом, в котором вы живете, в чем состоят ваши обязанности, как вы одеваетесь, а главное — что вы думаете обо мне и часто ли вы обо мне думаете? Я не сомневаюсь, что вы думаете обо мне, и не боюсь ваших мыслей, дорогой! Колен обещал мне, что расскажет вам обо всем, и я только что получила известие, что он к вам уехал. Мы никогда не будем говорить с вами о прошлом, я вполне полагаюсь в этом на ваше великодушие.

Не знаю почему, но это глупое, ненужное письмо дает мне ощущение бесконечной близости к вам.

Я знаю, что я эгоистка, Жюльен, ведь это так? Я пишу эти письма, которые вы никогда не получите, только ради собственного удовольствия, и только любовь к вам движет моим пером, только любовь…»

ГЛАВА XXII

Мимолетны и счастье, и горе,
Мимолетны и гнев, и любовь,
До известного только предела
В нас волнуется кровь.
Мимолетны часы наслаждений.
Наша жизнь как томительный сон:
После кратких минут пробужденья
Мы в другой погружаемся сон.

К концу весны, которая совсем не походила на весну, так как все время стояла холодная, пасмурная погода, Кориан ожидала свой срок наказания. Она не сообщала об этом Саре до последней минуты.

— Я нарочно скрывала от вас это, — сказала она, с волнением пожимая ей руку, — мне хотелось, чтобы вы как можно дольше думали, что я останусь с вами до конца. Знать, что кто-нибудь выходит раньше, — всегда тяжело. Я, конечно, рада, что выхожу, но из-за вас это меня огорчает. Что вы будете делать одна? Вы такой ребенок! Я уверена, что и на свободе вы такая же. Вы не умеете добираться до сути вещей — вот что я хочу этим сказать. Поверьте мне, возьмите себе за правило изречение (оно годится как для тюрьмы, так и для жизни): «Поступай с другими, как они поступают с тобой»; это золотое правило, особенно для женщин. Не будьте так доверчивы. Теперь — другое. Я часто слышу, как вы бредите, причем вы всегда твердите одно и то же имя, и это не его имя. Вы зовете какого-то Жюльена. Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Мое правило: не расспрашивай, догадывайся сама и не верь лживым уверениям. Но с вами совсем другое дело: вас я не расспрашивала, потому что знаю, что вы сказали бы мне правду: люди вашего сорта никогда не лгут. Но я и сама могу догадаться, что дважды два четыре, если мне дадут срок на размышление. Так вот, если у вас есть письмо (ведь вы только и делаете, что пишете и стираете написанное), которое вы хотели бы отправить кому-нибудь, то клянусь, что оно пойдет и дойдет по назначению! Мы тоже имеем связи, и вы можете мне вполне довериться.

Беличье личико выжидающе смотрело на Сару.

— Я и хотела бы, да не могу, — прошептала Сара, — у меня нет готового письма, дорогая Кориан.

— Может быть, так и лучше, — сказала Кориан после минутного размышления. — Моя старуха мать всегда говорила мне: никогда не пиши мужчинам, ничего не пиши, особенно…

Сара усмехнулась.

— И моя мать того же мнения. Она всегда проповедует: ни одного написанного слова; делайте, что хотите, говорите, что хотите, но делайте это осторожно и никогда, никогда не переписывайтесь с мужчинами, особенно с женатыми. Тогда вас будут уважать, даже если вы недостойны уважения.

— Ваша мамаша не очень-то интересуется вами, по-видимому, — бесцеремонно заметила Кориан. — Даже странно, что вы никогда о ней не упоминаете. Держу пари, что вы не очень-то расположены друг к другу.