Жажда

– Да, жуткое местечко, – говорю я, входя в камеру. – А когда ты взялся за эти кандалы…

Он смеется:

– Не могла же ты в самом деле подумать, что я собираюсь тебя приковать?

– Разумеется, могла, – отвечает Лия, когда мы входим в потайную дверь и она закрывает ее за нами. – На месте Грейс я тоже не стала бы тебе доверять. На вид ты точь-в-точь извращенец, наедине с которым не стоит оставаться ни минуты.

– Извращенец какого рода? – спрашивает Флинт, глядя то на нее, то на меня.

Я вдруг вспоминаю, что сказала Мэйси о Джексоне, когда предостерегала меня против него и убеждала обходить его десятой дорогой.

– Ну, знаете, вроде того, который морит девушек голодом, чтобы потом сшить себе платье из их кожи.

Они оба воззряются на меня так, будто я не в своем уме. Лия ошарашена, но также позабавлена, а вот Флинт… Флинт, похоже, до чрезвычайности обижен. Повод для этого совершенно неподходящий, но я не могу удержаться от смеха. Потому что кто же не смотрел это кино – или хотя бы не слышал о нем?

– Извини, что? – говорит он через секунду, и в голосе его сейчас больше льда, чем на всей территории школы.

– Это из «Молчания ягнят». Это проделывает со своими жертвами серийный убийца, которого ловит Джоди Фостер. Для этого ей и нужен Ганнибал Лектер.

– Я не смотрел этот фильм.

– Ну, он похищал девушек и…

– Понятно. – Он отпускает мою руку – впервые после того, как появилась Лия. – Вообще-то одежда, сшитая из человеческой кожи, – это не мой стиль.

– Само собой. Поэтому я и выдала эту шутку. – Когда он не отвечает, я толкаю его плечом: – Брось, Флинт, не сердись. Я просто прикалывалась.

– Не трать слов понапрасну, – говорит Лия. Мы идем по туннелю все дальше. – Он же драк…

– Выкуси, – рычит Флинт.

Она презрительно смотрит на него:

– Размечтался.

– Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься это сделать. – Он глядит на нее с не меньшим презрением.

Надо же, как быстро все произошло.

– Разве нам не надо идти на урок? – спрашиваю я, желая прекратить эту перепалку, пока не стало хуже. – Через минуту прозвенит звонок.

– Не бери в голову, – говорит Лия. – Кауфман знает, что добираться на ее урок – это еще тот геморрой, а потому не заморачивается по поводу опозданий.

Но она все-таки ускоряет шаг – и смотрит на Флинта, ощерив зубы в самодовольной ухмылке.

Я иду за ней, решив, что нам всем будет лучше, если я сыграю роль буфера между нею и идущим сзади Флинтом. Впервые с тех пор, как Мэйси попыталась объяснить мне, что я не могу дружить сразу и с Джексоном, и с Флинтом, я действительно начинаю ей верить. Лия явно из команды Джексона, несмотря на то, что я наблюдала между ними на днях, что бы это ни было, и только посмотрите, как замечательно проходит эта наша экскурсия по туннелям.

Мы идем быстро, так что я не могу рассмотреть туннель, как мне бы того хотелось. Но свет встроенных светильников, каким бы тусклым он ни был, все-таки позволяет мне видеть, куда я иду. И надо сказать, что, каким бы жутким ни был вход в туннели, сами они классные.

Стены тут сложены из разноцветных камней – в основном черных и белых, но попадаются среди них и цветные. Даже в слабом свете они блестят – красные, синие, зеленые, – и я невольно протягиваю руку, чтобы дотронуться до одного из самых крупных цветных камней. На ощупь он прохладный, гладкий, полированный, словно драгоценный камень. Может, это и впрямь драгоценные камни? Да нет, это абсурд, ведь разве может школа, даже такая элитарная и богатая, как Кэтмир, иметь столько денег, чтобы вставлять в стены драгоценные камни?

Пол здесь сделан из белого кирпича, как и колонны, мимо которых мы идем. Но больше всего меня поражают скульптуры, похожие на костяные, которые свисают с потолка и стоят на пьедесталах в нишах.

Это явно дань уважения парижским катакомбам, где либо покоятся, либо служат зловещими украшениями семь миллионов скелетов. Интересно, эти «костяные» статуи изваяли ученики, изучающие здесь изобразительное искусство? И что представляет собой этот материал, так похожий на кость?

Но с поиском ответов на эти вопросы придется подождать, если у меня еще есть хоть какая-то надежда не очень опоздать на урок.

Мы доходим до круглого зала с куполообразным потолком – и от изумления у меня перехватывает дыхание. Похоже, здесь сходятся все туннели – кроме нашего, тут есть еще одиннадцать других. Но меня ошеломляет не это, хотя я понятия не имею, по какому из них мы должны пойти теперь.

Глаза у меня вылезают из орбит, а челюсть ошарашенно отвисает из-за висящей в центре зала огромной люстры со свечами. Но меня поражают не размеры люстры и не то, что в ней горят настоящие свечи (нормы пожарной безопасности, где вы?), а тот факт, что люстра, как и скульптуры, выглядит так, словно она изготовлена из человеческих костей.

Я понимаю, что это просто искусство и свисающие кости сделаны из пластика или чего-то в этом роде, но выполнены они так реалистично, что меня мороз продирает по спине. Это явно нечто большее, чем простая дань уважения парижским катакомбам, – впечатление такое, словно кто-то в самом деле попытался их воссоздать.