Жажда

– После трех дней, когда ты все время мерзла, я не ожидала, что когда-нибудь услышу от тебя такое. – Мэйси хватает мой зимний полукомбинезон и так сильно тянет его на себя, что наполовину стаскивает меня с кровати. – Причем для того, чтобы согреться, тебе оказалось достаточно просто тесно сблизиться с самым опасным парнем в школе.

Я шлепаю ее по рукам:

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь тебе помочь. Эти одежки трудно снять, если ты не можешь стоять. – Она снова дергает штанины полукомбинезона, но у нее ничего не выходит.

– Перестань. Я вполне могу раздеться сама. – Я встаю и, стоя на одной ноге, стягиваю с себя и полукомбинезон, и флисовые штаны. Теперь на мне осталось только термобелье и один шерстяной носок, так что я больше не потею.

Мэйси молча стаскивает с себя одежду, затем, когда мы обе снова усаживаемся на мою кровать, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

– Ты уже достаточно тянула время. Ну, давай, колись.

– Да мне, в общем-то, нечего рассказывать. – Я накрываюсь одеялом и прислоняюсь спиной к стене. – Ты же сама говорила, что здесь различные группы учеников не общаются между собой.

– Ну, ты еще не вошла ни в одну из здешних групп, так что к тебе эти правила неприменимы. А тому, что тебе будто бы нечего рассказывать, я не верю. Ты находишься здесь семьдесят два часа – и, между прочим, большую часть этого времени рядом с тобой была я. Но не все время, потому что я понятия не имела, что два самых потрясных парня в школе сцепятся из-за тебя рогами на глазах половины учеников двенадцатого класса. – Она устремляет на меня изумленный взгляд: – Когда же это произошло? И как?

– Ничего не было, честное слова. Мы с Флинтом просто друзья…

– Ага, как же.

– Я серьезно. Он очень мил, но ведет себя со мной просто как друг – не более.

– И ты говоришь это после того, как он фактически пронес тебя по всей лестнице, а потом буквально лез из кожи вон, стараясь заполучить тебя на игру в снежки?

– Ты же, кажется, сама попросила его донести меня по лестнице до нашего этажа. У меня была горная болезнь, помнишь?

– А разве я просила его прыгать с дерева, чтобы спасти тебе жизнь?

– Уверена, что, если бы у тебя было время, ты попросила бы его и об этом.

– О господи, как же ты несносна. – Она прислоняется спиной к стене. – Не могу понять, обманываешь ли ты себя или же в самом деле так наивна.

– Ничего я себя не обманываю. И я вовсе не наивна. Честное слово, Мэйси, между мною и Флинтом ничего нет.

Она пытливо смотрит на меня, затем кивает:

– Хорошо, пусть так. Но ты не сказала того же о себе и Джексоне.

– Джексон и я… Джексон… Я хочу сказать, что мы… Я не… – Я замолкаю, чувствуя, как горят мои щеки, потому что даже мне самой очевидно, насколько бессвязной стала моя речь.

– Ничего себе. – У Мэйси округляются глаза: – Неужели все так серьезно?

Я не знаю, что ей сказать. Но Мэйси учится в этой школе куда дольше моего, а значит, о Джексоне ей известно намного больше, чем мне, и было бы очень неплохо воспользоваться этим знанием.

– Вообще-то это сложно. – Я ожидаю, когда она спросит, что тут сложного, но она просто согласно кивает. – На самом деле он же не опасен?

Уже задавая ей этот вопрос, я знаю ответ… опасен, и еще как. И мне надо держаться от него как можно дальше.

Со мною, и это правда, Джексон всегда был мягок и нежен, но он не похож на других парней, которых я знаю, это так же очевидно, как шрам на его лице. Все, все в нем кричит, что он опасен, – быть может, как тяжелораненый зверь. Опасность читается в его глазах, голосе, движениях, манере держаться.

Я вижу ее и признаю, но, когда я рядом с ним, это не имеет значения. Тогда мне важно только одно – чтобы он был еще ближе, хотя мне и ясно, что в прошлом Джексон пережил какую-то боль и что он полон решимости защищать себя. Что же сделало его таким? Смерть брата? Или же Хадсон это только один из фрагментов гораздо более сложной картинки-головоломки?

Мои инстинкты подсказывают мне, что верна не первая, а вторая моя догадка, но я не могу быть в этом уверена, ведь я еще слишком мало его знаю.

Молчание затягивается на несколько долгих секунд. Я наблюдаю за Мэйси, эмоции которой написаны у нее на лице. Она лихорадочно подыскивает слова и наконец говорит:

– Он, конечно, не так опасен, как тот маньяк в «Молчании ягнят». Джексон не станет сажать тебя в яму и морить голодом, чтобы потом сшить себе платье из твоей кожи или что-нибудь в этом духе.

Я изумленно смеюсь:

– Ты это серьезно? Это и есть самое лучшее, что ты можешь о нем сказать? Что он не станет шить себе платье из моей кожи?

Она пожимает плечами:

– Я также сказала, что он не станет морить тебя голодом, посадив в яму.

– Это же Аляска. Чтобы выкопать яму в здешней мерзлой земле, понадобился бы нефтяной бур.

– Вот именно. Я же так и говорю – он не стал бы этого делать.

– Ты пытаешься поддержать меня или, наоборот, напугать?

– Да. – Она хлопает ресницами. – Ну и как, получается у меня или нет?

– Понятия не имею.