Жатва

Наконец раздался долгожданный треск. Проворный Нож нанес еще несколько рубящих ударов, и сук, перегруженный дерущимися жнецами, не выдержал и обломился. Вся, как выразился Меткий Дротик, орава ухнула в сумрак у подножия леса в облаке сорванных листьев, мелких веток и капель крови. Наверху осталась лишь четверка бойцов, которые раскачивались на лианах, победно вопя. Можно было считать Четвертый День законченным с блеском. Зрителям «Жатвы» наверняка понравился финальный аккорд, который они, конечно, уже растащили по социальным векторам и мобильным приложениям. Однако прихотливая судьба преподнесла друзьям еще один сюрприз.

– Да, Нож, – проговорил вдруг Дротик. – Вижу, «Жатва» ничему тебя не научила…

Он оттолкнулся ногами от ствола, качнулся в сторону ничего не подозревающего предводителя их маленького отряда, на ходу вытаскивая из-за пояса странно искривленный клинок. Меткий Дротик не успел одолеть и половины пути до растерянного Проворного Ножа, как вдруг перед ним возник незнакомец. Не говоря ни слова, он выхватил меч и выставил его перед собой. Дротик не успел ничего предпринять. Силой инерции его насадило на клинок незнакомца по самую рукоять. Проворный Нож кинулся было на помощь товарищу, но было уже поздно. Закатный свет Четвертого Дня «Жатвы» вдруг погас, и Мэл Линн увидел цепочку индикаторных глазков, перемигивающихся в операторской.

Глава двенадцатая

Утром портье позвонил Мэлу и сказал, что на крыше отеля его ждет дама. Наскоро одевшись, герой Четвертого Дня «Жатвы» выскочил из номера, стремительно кинулся к лифту, а выйдя из него, поднялся по ступеням лестницы, что вела на плоскую кровлю мегаскреба гостиницы. Он оказался на просторной круглой площадке, посреди которой, в точности на большом кресте, выложенном красной плиткой, стоял диковинного вида летательный аппарат. У него был вытянутый, оранжево-черного цвета фюзеляж с прозрачным двойным пузырем пилотской кабины, похожей на стрекозьи глаза, и громадные сложенные крылья, оперенные кончики которых касались облицовки посадочной площадки. Рядом с аппаратом стояла Сабина Ивик собственной персоной в облегающем серебристом комбинезоне.

– Доброе утро! – робко поздоровался Мэл.

– Доброе утро, мой герой, – ласково проворковала актриса, отчего сердце «героя» пропустило удар. – Хочу пригласить тебя в гости.

– Меня! – удивился Мэл. – Мы что – полетим?!

– Полетим.

– Вот на этом?

– На этом! – не без гордости подтвердила Сабина. – Вот, решила тебя побаловать.

– Ведь это… орнитоптер, – проявил техническую грамотность ее собеседник.

– Вот именно… Жутко дорогая машина…

– И сложная в управлении, – добавил Мэл.

– Об этом не беспокойся, – проговорила красавица.

Она подошла к орнитоптеру, нажала на углубленный в корпус аппарата рычажок, и прозрачные выпуклости «стрекозьих глаз» поднялись, будто жесткие надкрылья майского жука.

– Полезай на пассажирское сиденье, милый! – распорядилась Сабина. – Отвезу тебя к себе… Отметим вчерашнюю «Жатву»…

Герой Четвертого Дня приблизился к крылатой машине с некоторой опаской. Он даже на глидере еще не ездил, а летал пока только на лунолете, но одно дело сидеть в пассажирском салоне громадного космического корабля, другое – в прозрачном пузыре кабины такого вот чуда техники. Заметив, что ее герой колеблется, актриса бесцеремонно подтолкнула его к лесенке, ведущей в «стрекозий глаз».

– Полезай, полезай…

Хватаясь за бортики кабины, Мэл влез внутрь орнитоптера, неловко уселся в мягкое, с высокой спинкой кресло. Актриса обогнула крылатую машину и забралась в нее со своей стороны.

– Пристегнись! – велела она и, видя его замешательство, помогла разобраться с привязными ремнями, совсем как два дня назад бортпроводница в лунолете.

«Стрекозьи глаза» мягко опустились, сомкнулись с закраинами кабины. Сабина пощелкала тумблерами на приборной панельке. Загорелись янтарные шкалы контрольно-измерительных приборов. По лицу Мэла прошла тень, за ней вторая. Он поднял голову и увидел сквозь прозрачный купол кабины пока еще медленно взмахивающие, но уверенно набирающие ускорение крылья. Орнитоптер начал мелко подрагивать, словно ему не терпелось отправиться в полет, но звука работающего двигателя слышно не было. Крылья взмахивали все быстрее, с нарастающим свистом рассекая воздух. Актриса надела наушники, и, протянув пассажиру вторую пару, жестом велела последовать ее примеру. Тот подчинился. В наушниках тихо потрескивало, потом раздался щелчок, и голос Сабины четко произнес:

«Вниманию диспетчерской! Борт тринадцать дробь восемь просит разрешения на старт!»

«Тринадцать дробь восемь, – отозвался в наушниках суровый мужской голос. – Старт разрешаю! Двигайтесь первым эшелоном. Метеоуправление сообщает…»

Посыпались данные о скорости ветра, атмосферном давлении, температуре воздуха. Впрочем, и без диспетчера было видно, что погода превосходна, лучшей и пожелать нельзя.

– Помчали! – сказала актриса и приняла рычаги управления на себя.