Жаркий декабрь

Что и говорить, снабжать сразу две окруженные группировки было крайне трудно. Но когда к ним добавилась восемнадцатая армия, попавшая в ловушку под Ленинградом, положение стало просто критическим. Ситуация сразу усугубилась тем, что большие склады на станции Дно, с которых шло снабжение армии, попали в руки красных. Еще немало складов оставили при поспешном отходе, потому что вывезти все было невозможно. Малая пропускная способность местных дорог и неожиданно активное поведение русской авиации не оставили тыловикам никаких шансов. Даже часть боевой техники пришлось бросить, что уж говорить о запасах продовольствия или боеприпасах. Единственное, в чем повезло немцам, это со сравнительно малоснежной зимой. В сорок первом осадков в Ленинградской области было мало, лишь пару раз прошел нормальный снегопад. Однако узеньким лесным дорогам хватило и этого. Весь убранный с дороги снег счищали на обочины, так что свернуть в сторону в случае авианалета было невозможно. Это позволяло советским штурмовикам расстреливать колонны, уничтожая машины вместе с грузом и создавая пробки на дорогах.

Но все равно, хотя и почти без припасов, без единого командования и даже без обещания скорой помощи, окруженные войска продолжали сопротивляться. Корпуса 18-й армии цепко держались друг друга, прекрасно понимая, что если они перестанут чувствовать локоть соседа, то русские мгновенно вклинятся в оголенный стык и разрежут котел на мелкие кусочки. Но если кто-нибудь из командующих корпусами даст слабину, то общая катастрофа неизбежна.

Примерно так рассуждал Лютце во время полета, стараясь не думать о возможных опасностях, подстерегавших его в небе. Впрочем, погода как на заказ стояла чудесная: низкие облака, сильный ветер и туман. Нельзя сказать, что это приятно, но зато весьма безопасно. Относительно, конечно, ведь нелетная погода сама по себе угроза нешуточная. Но все же это лучше, чем встреча с противником. То, что отборные истребительные полки русских, прежде охранявшие Москву, теперь переброшены в Питер и Плескау[12], секретом не являлось.

До цели было всего час полета, но сколько майору пришлось пережить за это время! Тряска, болтанка и просто настоящий шторм. У них раз десять была возможность грохнуться, причем бочки с бензином и ящики с гранатами, занимавшие все свободное место в самолете, не оставляли шансов даже при сравнительно мягкой посадке. Еще хуже стало, когда подлетели к аэродрому. Антенна обледенела, и связи с землей не было, так что пилоты могли с чистой совестью поворачивать обратно. Но надо отдать должное героям-летчикам, они все же рискнули пойти на посадку.

Не успел «юнкерс» остановиться, как Бонке уже открыл дверь и выглянул наружу. Потрясенный увиденным, он сразу заорал, перекрикивая рев моторов:

– Скорее, выгружаемся.

Не заставляя себя упрашивать, все бойцы маленького отряда, а также двое пассажиров, которым тоже не посчастливилось лететь в котел, схватили свои вещи и повыскакивали наружу, торопясь отбежать от самолета подальше. Успели они вовремя. Самолет уже со всех сторон окружила толпа офицеров, стремившихся занять себе место. Так как встречающих гестаповцев пока не было видно, то Лютце, устроившись на рюкзаке и натянув на лицо шерстяную маску, с любопытством принялся наблюдать за штурмом самолета.

Солдаты наземных служб явно не справлялись с превосходящими силами противника. Их сразу оттеснили в сторону, не дав даже разгрузить «юнкерс». Покончив с охраной, офицеры, до того заключившие негласное перемирие, тут же занялись междоусобной борьбой, в полном согласии с теорией Дарвина. Те, что покрепче и понаглее, вскарабкались наверх и, проникнув в чрево транспортника, заняли в нем глухую оборону.

Ситуация резко изменилась, когда подъехал грузовик с полевой жандармерией. Эти прибыли с оружием и были готовы стрелять. Угрозами, ударами прикладов и выстрелами в воздух, по крайней мере Лютце надеялся, что в воздух, им быстро удалось оттеснить офицеров от самолета. В салоне, наполненном взрывчатыми веществами, стрельба была весьма нежелательна, но после короткой рукопашной схватки им удалось выбить захватчиков и оттуда.

Пока вытаскивали грузы, все на время успокоились, но как только началась погрузка раненых, толпа отпускников снова заволновалась. Офицеры, решительно настроенные на продолжение службы Рейху где-нибудь в другом месте, были непреклонны, но и фельджандармы упорно стояли на своем. Они понимали, что у раненых выбор невелик – они или умрут без медикаментов, или их придется убить при отступлении, чтобы не оставлять комиссарам.

Не решаясь снова вступать в вооруженную схватку, офицеры начали усердно тыкать своими командировочными предписаниями и отпускными. Самый настырный обер-лейтенант, встав на четвереньки, даже смог протиснуться под ногами оцепления, но тут же был остановлен охраной.