Жалость унижает ментов и бандитов

Но были и ностранцы.

Офицер из войск ООН, белокурый, в голубом берете — очевидно, канадец — они несли службу в регионе — на корме под неярким светильником читал книгу. Поодаль, в туристической палатке, стелили спальные мешки готовились ко сну.

«Принцесса Евгения» шустро разрезала волну.

Тут же, в кильватере, шли еще два парома — «Свободное море» и «Виргиния».

Было уже поздно.

В черноте ночи, в той стороне, где скрылась Хайфа, виднелись непривычные глазу диковинные фиолетовые сполохи в полнеба. Белые буруны убегали назад, прочерчивая путь.

Авгурова долго не могла уснуть.

Когда она проходила к трапу, канадец из войск ООН перестал читать, что-то сказал ей по-английски.

— Что? — переспросила она.

— Может мадам пригласит к себе?

Как он догадался, что у нее каюта? Офицер говорил по-английски с акцентом.

— Откуда вы, сэр?

Он не был канадцем, как Авгурова вначале подумала. Место, которое он назвал, она раньше никогда не слыхала. Сейчас офицер служил в частях, разъединявших противоборствующие стороны на юге Ливана.

С секунду она поколебалась. На палубе становилось ветреннее. Офицер был молоденький, похож на русского — беленький, чистый. Авгурова не была ханжой. То, что не могло иметь продолжения и о чем никто никогда не мог узнать, оно как бы и не существовало вовсе.

Останавливала сумочка с валютой.

Валюты было много. Невозможно было одновременно отдаваться страсти и думать о деньгах.

Авгурова помахала ему рукой. Улыбнулась:

— Ба-ай!

Она заглянула еще в носовой буфет — он уже не работал.

Пустые столы большим кагалом захватили соотечественники — тут было теплее. Кто-то пустил слух, что до утра отсюда не выгонят.

Атфмосфера в буфете была что ни есть неподходящая — спертый воздух, опасливые разговоры о заканчивающемся в Москве Съезде партийной номенклатуры.

— Зажмут еще больше или немного отпустят?! Вот вопрос!

Она направилась к себе.

Вход в каюту шел из небольшого коридорчика. Всюду в неожиданных местах встречались примостившиеся там и тут какие-то люди с палубными билетами.

В тупике, недалеко от своей каюты, ей бросились в глаза двое парней. Случайно она поймала взгляд одного из них — на нее смотрел типичный московский уголовник, явно интересовавшийся ее сумкой…

Утром Авгурову разбудил свежий ветер, ворвавшийся в каюту. Женщина сразу проснулась.

Кипр был уже где-то на горизонте.

Было совсем светло. Рядом с раздуваемой ветром занавеской виднелось море. Паром быстро скользил по сверкающей голубой глади.

Авгурова подскочила к столику.

Она хорошо помнила, что с вечера окно было закрыто.

Теперь в верхней части зияла грубо пробитая брешь. От нее вниз по стеклу разбегались крупные трещины.

Сумка-на колесиках — стоявшая с вечера у стены, была с помощью неизвестного приспособления подтянута к столику. Поднять ее к окну не удалось.

Второй сумки, которую Авгурова оставила на стуле, рядом с кроватью, на месте не было. Ее украли.

«Счастье, что все важное я убрала…»

Валюта находилась не в сумке — а в аккуратном жилете с многочисленными карманами, который она носила под костюмом, а ночью клала под матрас. Часть документов лежала в косметичке, а та, в свою очередь, находилась в сумке на колесиках — той, что, к счастью, осталась цела; заграничный паспорт был сдан администрации.

«Это они…»

Авгурова сразу подумала о двух парнях, которых она видела накануне, когда шла в каюту. Пойманный ею взгляд одного из них был весьма характерный.

«Типичный московский уголовник…»

Она быстро оделась.

Заперла каюту. Пошла в кафе.

Обитатели кают уже завтракали. Авгуровой подали континентальный завтрак — кофе со сливками, сыр, масло и круассон. Все свежее, в мизерных дозах.

В кафе то и дело заглядывали соотечественники, ночевавшие на палубе. Ждали, когда начнут возвращать паспорта. Их должны были раздавать именно здесь. Соотечественники по привычке не уходили, чтобы первыми получить документы и сойти на берег. Это было всегдашним стилем существования.

С прибытием парома в Лимассоль жизнь их снова превращалась в нескончаемую гонку — доставание мест, билетов, дешевых средств перемещения…

Была пятница. Агентство Аэрофлота в Никосии закрывалось рано. Многим предстояло ночевать на жестких диванах в аэропорту Ларнака либо платить шесть долларов за гостиницу «Лиго», известную многим кто добирался из Израиля через Кипр.

— Несут! — раздалось с палубы. — Паспорта несут.

Двое в морской форме сбоку за столиками, принялись раздавать документы. Процедура вручения паспортов классным пассажирам заняла несколько минут.

Провожаемая завистливыми взглядами сограждан, мгоновенно угадавших в ней «свою», Авгурова вышла на палубу.

Порт Ларнака был уже рядом.

Авгурова с сумкой спустилась в трюм.

Другой секьюрити, на этот раз уже киприот, приказал положить ее сумку с колесиками на тележку с вещами других пассажиров.

О взрывных устройствах речи больше не было.

Провозимая валюта киприотов не интересовала.

— Плиз!

— Сенк ю.

Паром причалил. Началась высадка.

Израильский этап путешествия Авгуровой заканчивался.

Оставалась кипрская таможня. Приземистое здание ее находилось примерно в сотне метров.