Жадный, плохой, злой

Умп-умп-умп – трижды протопали сапоги-скороходы, приблизив владелицу сразу на три с половиной метра. Она тут же попыталась схватить быка за рога, вернее, меня за волосы. Мне показалось, что я отреагировал молниеносно, но, когда я отпрянул, в Иришином кулаке осталась темная прядь, которая уже никак не могла считаться моей. Машинально проведя рукой по взмокшему лбу, я обнаружил на тыльной стороне ладони ярко-красные мазки крови. Оцарапать меня с равным успехом могли как Иришины ногти бронзового цвета, так и короткие шипы напульсника, который я увидел на ее правом запястье. Хрен редьки не слаще, подумал я, чудом увернувшись от нового броска противницы. При этом я налетел на стул, любезно предложенный мне хозяином кабинета, и с трудом устоял на ногах.

Дубов захлопал в ладоши и пьяно загорланил:

– Браво, писатель! Ты продержался десять секунд. Но на целый раунд тебя не хватит. Скоро останешься с расцарапанной рожей и без штанов!.. Давай, Ириша! Пусть знает наших!

Скверная заваривалась каша. Грозную на вид противницу можно было запросто уложить либо кулаками, либо каким-нибудь увесистым предметом, она бы и пикнуть не успела. Но Дубов умышленно стравил меня с девушкой, вместо того чтобы кликнуть своих желторотых орлов с дубинками. Избив или покалечив Иришу, я подписал бы смертный приговор не только себе, но и своей собственной дочурке. Как говорится, око за око…

Вот и получалось, что я был вынужден лишь обороняться, а наседавшая на меня дылда вела бой без правил. Уже не полагаясь на руки, которые дважды подвели ее, она принялась азартно лягаться ногами, обутыми в высокие ботфорты. Такого кордебалета я еще не видал!

Под восторженные возгласы папаши она загоняла меня в угол. Настоящая техника у Ириши отсутствовала, да она в ней и не нуждалась, поскольку ответных ударов я не наносил, а лишь блокировал те, что были адресованы мне. Ш-шух!.. Ш-шух!.. Черные голенища сапог да белые ляжки мелькали передо мной попеременно, а когда в лицо мне неслась подошва или унизанный кольцами кулак, я успевал подставить раскрытую ладонь, локоть или плечо. Пока успевал.

Свободного пространства для маневров оставалось у меня все меньше, а Ириша сатанела все больше. Едкий запах пота, исходивший от ее разгоряченного тела, кружил голову почище любых «шанелей» с «диорами». В результате энергичных отмашек ногами Иришины кожаные трусы почти исчезли между ее ляжками. Одного прицельного пинка по зажевавшим их губам хватило бы для того, чтобы эта свистопляска прекратилась, но я по-прежнему только оборонялся, поэтому продолжение все следовало и следовало, а хеппи-энд никак не намечался.

В итоге я уперся спиной в стену, и в этот момент – клац! – ботфорт раздробил стекло на одной из фотографий. Это произошло в нескольких сантиметрах от моей правой скулы – один из осколков чиркнул по моей коже.

Твердая преграда отбросила Иришу назад. Прежде чем она успела опустить нелепо задранную ногу, я поймал обеими руками подошву ее ботфорта и, разворачивая его носком к полу, одновременно толкнул от себя. Послушно крутнувшись в воздухе, Ириша понеслась прочь.

Знаете, что такое полет «ласточкой»? Теперь вообразите, что ласточка весит не менее восьмидесяти килограммов и ей придано внезапное ускорение. Ну а грохот, который наделала Ириша, приземлившись животом на письменный стол, превзошел всякое воображение. Это надо было слышать. И видеть.

Папаша взбесившейся кобылицы, только что ржавший, как мерин, досадливо вскрикнул. На пол посыпались канцелярские принадлежности и бутылки, которые Ириша достала ногами в полете. Сама она взвыла, как аварийная сирена, но ненадолго. Вопль прервался, когда Ириша перестала скользить по полировке и оглянулась на меня через плечо. Правильнее было бы написать: через задницу, потому что именно она маячила на переднем плане.

– Все. Теперь тебе… – прозвучало грязное словечко, иллюстрацией к которому послужило то, что раскорячившаяся на столе Ириша невольно выставляла напоказ.

Она принимала горизонтальное положение в несколько приемов. Движения ее были отрывистыми и неуверенными, как у поврежденной механической куклы. Застежка черного лифчика при падении лопнула, но Ириша не собиралась терять время ни на срывание с плеч бесполезных лямок, ни на стыдливые жесты. Позволив паре внушительных грудей болтаться как попало, она сразу направилась ко мне. Распахнутая жилетка, способная обогреть разве что домашнюю болонку, да ботфорты, в каждом из которых эту самую болонку можно было утопить, – вот и все, что осталось на девушке, спешащей ко мне на свидание. Трусы не в счет. Сзади они уже практически отсутствовали, а впереди съежились до размеров младенческой ладошки, которой было явно мало для того, чтобы прикрыть воинственно выставленный вперед лобок.