Земной Круг. Море Осколков

Это был походящий для Рэйта момент, чтобы раздуться от геройского бахвальства. В конце концов, было время, когда оно било из него фонтаном. На это я и рассчитываю, или да я опасность на завтрак ем, или разве что для моих врагов! Но сейчас ему удалось лишь приглушенно выдавить:

— Ага. Но надо остановить этот подкоп, прежде чем его заведут под стены…

Не нужно было больше ничего говорить. Все знали, что на кону.

Всё.

Рэйт глянул на добровольцев, на их лица, на ободы щитов, на оружие — всё в пепле, чтобы в темноте их не было видно. Две дюжины самых быстрых гетландцев, две дюжины самых яростных ванстеров и он.

Ломатель Мечей долго спорил с королем Утилом за честь вести их и победил. Теперь он стоял, улыбаясь, пока все ждали своего часа, наслаждаясь каждым вздохом, словно ночь пахла цветами. Рэйт не мог не признать, что Горм никогда не выказывал страха. Но если раньше это выглядело храбростью, то теперь — безумием.

— Никто не станет думать о тебе хуже, если ты останешься, — сказала Скара.

— Я стану. — Если такое вообще возможно. Рэйт встретился взглядом с братом, и через миг тот отвел глаза, сурово нахмурив черное от пепла лицо. Ракки отчаянно хотел доказать, что и он может быть самым жестким из них, хотя оба знали, что не может. — Надо прикрыть брату спину.

— Даже если он не хочет твоей помощи?

— Особенно поэтому.

У Ракки на плече был один из тех глиняных кувшинов с южным огнем Отца Ярви, у Сорьёрна еще один. Рэйт вспомнил, как эта штука полыхала на кораблях Верховного Короля, как горящие люди бросались в море. Затем подумал о том, что теперь придется вымазать этим дерево глубоко под землей и поднести факел — и его храбрость пропустила еще один серьезный удар. Он все думал, сколько же еще она продержится. Раньше его ничего не пугало. Или он всегда только притворялся?

Боги, как ему хотелось уже отправиться.

— Ожидание хуже всего, — пробормотал он.

— Хуже того, чтобы быть заколотым, сожженным или похороненным в этом подкопе?

Рэйт сглотнул.

— Нет. Не хуже.

— Не бойтесь, моя королева. — Горм подошел, засунув большие пальцы за огромный пояс, привлекая всеобщее внимание. Таковы уж короли. Их чрезмерное самомнение — обычно причина и их подъема, и их краха. — Мать Война подула на меня в колыбели, — затянул он свою осточертевшую байку. — Было предсказано, что ни один человек не сможет меня убить.

Скара вздернула бровь.

— А что насчет громадной тяжести земли, падающей вам на голову?

— О, Отец Земля создал меня слишком большим, чтобы я лез в подкоп Иллинга. В нору полезут другие, а я буду охранять вход. Но вы должны научиться ликовать от опасности.

Скара выглядела так, словно от опасности ее тошнило.

— Зачем?

— Без Смерти война была бы глупым занятием. — Горм снял через голову свою огромную цепь и протянул ее Скаре. — Окажите мне честь, сохраните ее, пока дело не будет сделано? Не хотел бы, чтобы Смерть услышала ее стук.

Скара удивленно посмотрела на навершия в своей руке, когда их владелец важно ушел прочь. Серебро, золото и драгоценные камни сверкали в свете факелов.

— Значит, каждый из них означает мертвого человека, — пробормотала она и побледнела, словно смотрела им в лица. — Их тут дюжины.

— И это еще не считая всех тех убитых, у которых не было мечей. Или тех, у кого вовсе не было оружия.

Когда-то Рэйт смотрел на эту цепь и переполнялся гордостью от того, что служил такому великому воину. Когда-то он мечтал о такой же цепи для себя. Теперь он думал только о том, насколько длинную цепь он уже выковал, и от этой мысли ему становилось почти так же тошно, как Скаре, судя по ее виду.

— Я этого не выбирала.

Боги, как она была прекрасна. Словно в ней сиял какой-то свет, от которого темное становилось светлее. Он задумался, и уже не впервые, что было бы, если бы они родились другими людьми, в другом месте, в другое время. Если бы она не была королевой, а он убийцей. Но нельзя изменить то, кто ты есть.

— А кто бы такое себе выбрал? — прохрипел он.

— Пора. — Горм сухо куснул от последней буханки, передал ее и пригнулся, протискивая свою огромную тушу в узкий проход.

Каждый, проходя, откусывал, и уж конечно никто даже не думал, был ли этот кусок и в самом деле последним. Рэйт шел замыкающим и набил хлебом полный рот, а остальное раскрошил и бросил позади как дар детям Матери Войны — воронам. Он, может, и не очень-то верил в удачу, но знал, что сегодня понадобится каждая ее крупица.

Они шли по проходу в эльфийских стенах, от которых эхом отдавалось их частое дыхание. Это был тот же самый проход, по которому Рэйт бросился в атаку несколько недель назад без сомнений и страха, горя боевой радостью. Синий Дженнер стоял у двери толщиной с руку, готовый повернуть за ними задвижку, и похлопывал каждого по спине.

— Возвращайся живым, — прошипел старый налетчик. — Вот и все, что имеет значение. — И вытолкнул Рэйта через сводчатый проход в холодную ночь.