Земля — Сортировочная

– Папарела, — ответил Лубянкин. — Аплидо. Брама ка пой.

– Ерепена крача, — на свой страх и риск вставил я.

– Само собой разумеется, — ответил Лубянкин и козырнул.

Дядя Толя захлопнул ворота. Мы пошли.

– Ночью сбросили контейнер, — поведал мне Лубянкин. — Попали в Батькино озеро. Я весь продрог, пока достал, трусы разорвал о корягу…

– Мне заштопать? — язвительно спросил я. Сладкий спазм опасности сжимал мой живот.

– Не хами, — не обиделся Лубянкин. — Там десант, три сотни гвардейцев…

– Так много?

– Как выйдет. Не мое дело — Рыбец. Мне приказано передать ей, чтобы первый батальон запустила на обеде, второй — в ужин.

– Очень хорошо, — отозвался я, ничего не поняв.

– Ты отнесешь их Рыбец, — приказал Лубянкин. — Похоже, за мной хвост. Кругом одни шпионы. Меня ВАСКА засветил.

– Понятно, — сказал я.

Мы дошли до его калитки, и он пропустил меня во двор.

– В сарай, — направил он.

В темном сарае стоял забрызганный грязью мотоцикл «Хорьх». Лубянкин снял с его заднего сиденья брезентовый рюкзак и вытащил оттуда заплесневелый и слипшийся кирзовый сапог в свежей тине. Повернув его подошвой к солнечному лучу, он нажал несколько гвоздиков, и подошва с пружинным кряканьем отскочила, как обложка книги. Внутри было выстланное каучуком гнездо с малюсенькими лампочками. В гнезде лежал медный пенальчик.

Лубянкин бережно извлек его и протянул мне.

– Передашь Рыбец, — повторил он. — Ей все известно.

– Так точно! — подтвердил я и отдал честь. Отойдя подальше от дома Лубянкина, я открыл пенальчик и заглянул внутрь. Пять столбиков таблеток и были двумя батальонами гвардейцев. Уж они у меня повоюют…

Одна мысль бросилась мне в голову. Я принял решение как пенсионер — бежать в аптеку.

Аптека у нас была только на вокзале. Я сунул гвардейцев в карман и побежал на вокзал.

На мое счастье, в аптечном киоске сидела тетя Аня Варежкина, а не старуха Паклина. Паклина бы меня пожалела, ничего химического не продала, а вместо этого насоветовала кучу народных трав.

На витрине я сразу увидел упаковку с подходящими по размеру таблетками. Ткнув пальцем в стекло, я сказал:

– Мне таких штук десять, тетя Аня.

– Это пурген, Вовка, — сказала она.

– Яд?

– Да нет… Хуже.

– Все равно давайте.

Выгребя всю мелочь, я забрал упаковки, убежал в сквер и достал пенальчик.

Я вытряхнул гвардейцев в ладонь и ссыпал их в карман, а пурген аккуратно заложил на их место. Подлог был незаметен.

Надо было спешить, и я вдоль путей помчался обратно, по тропинке выбрался на улицу Долорес Ибаррури, перелез забор и через пустырь вышел к столовке.

На мой стук Рыбец открыла сразу.

– Принес? — волнуясь, спросила она.

– Принес, — ответил я, доставая пенальчик.

– Смерть мятежникам! — сказала она, выхватила пенальчик из моих рук и исчезла за дверью.

– Смерть, смерть… — задумчиво пробормотал я, оглядываясь, куда можно сплавить гвардейцев.

А Рыбец в это время в душном пару и в зное на кухне пихала таблетки в скользкие, разбухшие тушки пельменей и разбрасывала пельмени по тарелкам, подкладывая в каждую по одному диверсионному пельменю. С раздачи доносились ругательства и громыханье подносов. Кто–то колотил ложкой по стакану. Но Рыбец не покинула кухню, пока не покончила со своим делом.

(Забегая вперед, скажу, что эти невинные таблетки в нашей Сортировке никому не повредили, потому что у всех наших организмы уже приспособились к стряпне Рыбец и поглощали из нее только питательные элементы, а на остальные никак не реагировали. Только вот четырнадцать приезжих, которые коротали время от одного поезда до другого, все поголовно опоздали и потом скандалили.)

А я в это время подбежал к свиньям, которые все так же высовывали пятачки из–под ограды, достал из кармана десант и беспощадно скормил его свирепому борову.

Дело было сделано, и я устало уселся на ящик. Хотелось отдохнуть или вздремнуть, и я расслабился. Поэтому внезапный яростный свинячий визг подействовал на меня сильнее, чем спичка на ведро бензина. Я подлетел вверх и уже оттуда увидел, что боров, съевший десант, издавая этот сверхъестественный звук, несется в свинарник.

Он влетел туда, и тотчас послышались хруст и треск. Свинарник дрогнул, еще раз закачался, роняя со стен и крыши труху, и наконец треснул, как дамская перчатка, напяленная на лапу грузчика. Крыша свинарника покосилась и мелкими толчками поехала набекрень. Что–то розовое и горбатое высунулось из–под нее.

Лопнув от перенапряжения, свинарник расселся, и из него медленно поднялась вверх чудовищная свинья размером с дирижабль. Непосредственно от борова в этом раздувшемся существе остались только крошечные выпученные глазки, четыре копытца, спиралька хвостика, пятачок и розовый ротик. Грузно вращаясь, свинья поднималась все выше и выше, под облака. Из столовки высыпал народ, глядел и шепотом переговаривался.

И я тоже глядел, пока железная рука тетки Рыбец не впилась мне в ухо и не повернула его вокруг своей оси, как переключатель у телевизора. Это означало то, что тетка Рыбец догадалась обо всем: и обо мне, и о Бабекусе, и о десанте.

– 3–заморю!… — тихо сказала мне она.