Земля ягуара

Неожиданно хватка ослабла. Молодой капитан смог поднять голову над водой и закашлялся, вода фонтаном выплеснулась из его легких.

— Ромка, ты? — тихо спросил знакомый голос.

— Мирослав?!

Темная голова едва заметно кивнула.

— Папа…

Голова мотнулась. Вроде не отрицательно, но как-то уклончиво. Ромкины челюсти сжались сами собой, скрипнули зубы.

— Ты видел?

Снова отрицательный ответ.

— Так, может, он еще жив? — Ромка, широко загребая воду, поплыл к остову башни, едва виднеющемуся на поверхности.

Крепкая рука, словно капкан, схватила его за лодыжку.

— Куда?! Там светло как днем и туземцев тьма. На камень захотел?!

Ромка отбрыкнулся. Раз. Второй. Затих. Мирослав был прав. Спорить с ним — идти вопреки очевидному, вырываться бесполезно. Но тем не менее…

— Там люк узкий, да и тот привалило чем-то. Пока выбирались, потопли почти все, а родитель твой без сознания был, он сразу… Не мучался, — зашептал Мирослав, пригибая к себе ухо молодого человека.

Ромка, глядя в сторону опрокинутой башни, не слушал, только старался оттолкнуть, подальше отодвинуться от рта, роняющего страшные слова. И от этой беззащитности, от этого детского нежелания слышать плохое, в душе сурового воина что-то перевернулось.

— Рома. — Голос его изменился, стал мягче. — Да, может, еще жив твой папка. Такие люди, знаешь… Они того… — слова неправдивого утешения неловко срывались с его языка, — …так просто не откинутся. Выплыл куда, а свои-то его в лицо наверняка узнают. В холодную, может, и засадят, но убивать-то не будут. Рома…

Успокоенный и тоном, и смыслом его слов, молодой человек перестал биться в его руках, как пойманная в сеть и смирившаяся со своей участью куропатка.

— Давай теперь к берегу. Потихоньку, помаленьку. — Поддерживая молодого человека одной рукой, он стал выгребать к небольшому ответвлению, идущему от основной дамбы, подальше от того места, где мешики, опьяненные победой, по бревну раскатывали первую башню, давно брошенную испанцами.

Мирослав почувствовал под ногами дно, попытался встать, но вязкий ил разошелся. Он погрузился с головой, вынырнул, отфыркиваясь, сделал несколько гребков, попробовал еще раз. Ноги снова утопали в донной грязи, но на этот раз нащупали опору. Вода остановилась под подбородком. Русич облегченно выдохнул и побрел в сторону берега. Там он снял парня с плеча, поставил на твердое и потянул за руку. Тот зашагал, бездумно переставляя ноги.

— А я, признаться, уже заждался, — резанула ночную тишину русская речь с неуловимым мягким выговором.

— Опять ты? — пробормотал воин, разглядывая человека в богатой накидке, из-под которой высовывались полы плаща, и потянулся за ножом, привязанным к ноге.

— А ты кого хотел увидеть?

Русский воин не ответил. Он отпустил плетью повисшую руку Ромки и двинулся на берег. В свете далекого пожарища блеснул нож.

— Что, даже поговорить не хочешь? — улыбнулся человек в плаще, сбрасывая накидку и шапочку с перьями.

Русский шел. Вода, разрезаемая его грудью, крутилась за спиной пенными бурунами. Человек в плаще улыбнулся, и в его руке словно по мановению волшебной палочки появился тонкий меч. Он выставил острие и чуть отставил левую ногу, всем своим видом давая понять, что готов к схватке.

Русский воин шел. В руке блестел нож, вода брызгами летела во все стороны.

Человек на берегу сдвинул брови и выпростал из-под плаща левую руку с зажатым в ней кинжалом. Слабые блики света заиграли на узком лезвии и на хитрой чашечке с косыми прорезями, в которых мог застрять любой клинок.

Русич вышел на берег и вдруг пропал.

Томас Говард сморгнул. Только что он видел перед собой мускулистую фигуру, и вот она растворилась в ночной темноте. Повинуясь скорее инстинкту, чем чувствам, он отпрыгнул в сторону. Короткий нож срезал траву на том месте, где только что была его нога.

Британец махнул мечом сверху вниз, по-деревенски. Мимо. Он прикрылся хитрой гардой, и нож прошел вскользь. Граф Серри послал вперед длинное лезвие, услышал только шелест рассекаемого воздуха и отступил на шаг. Но отступил ли? А может, только приблизился к противнику? Раскинув руки в стороны, он описал вокруг себя свистящий круг и отпрыгнул. Он не видел, но был почти уверен в том, что его печень лишь на несколько дюймов разминулась с острием в руке проклятого русского.

Прижавшись спиной к небольшой стене, огораживающей один из многочисленных пирамидальных храмов, он затаился, пытаясь унять тяжелое дыхание. Этого он не ожидал. В схватке под стеной дворца Ашаякатля с удивлением понял, что русич — противник не менее опасный, чем он сам. Сейчас же он все больше убеждался, что дела обстоят куда как хуже. Хорошо, что у противника в руках только нож, а если бы было что-то посерьезнее? Шорох? Показалось? Нервы не выдерживают. Ну, где ты? Справа? Слева? Посередине?

Русич вырос прямо перед ним, толкнул в грудь, прихватил руку с мечом, заблокировал предплечьем ту, в которой был кинжал. К горлу третьего герцога Норфолка прижалось острие. Голубые глаза, холодные как арктический лед, заглянули в самую душу. Смерть? Нет, если бы этот воин хотел его убить, то медлить бы не стал.