Зелёный Горошек

Пеларгоний при вызове, как он должен был подумать, нежити, стал ещё вдвое подозрительнее и вдвое менее склонен доверить невесть кому свой меч, при любых уверениях в его сохранности. Но, когда я заговорила с ним, он сразу узнал мой голос (как хорошо, что он не превратился в неразборчивые завывания, а то мало ли). И был потрясён. Ага, голубчик, думал, убил девушку, и можно о ней забыть – всё равно ведь прошлого не вернёшь. А вот и ошибся. Я объяснила ему, что вернуть-то ещё можно… если он поможет. Что будет, естественно, означать, что он всё-таки перейдёт на мою сторону в моём конфликте – если таким безличным словом можно это обозвать – со Чиколесом. Раньше он не хотел вставать ни на чью сторону, ситуация вынудила его защищать волшебника, но вряд ли он был так уж доволен этим насильственным зачислением в его сторонники…

Сильденафил, видя, что он колеблется, попытался внести свои пять копеек, доказывая, что Чиколес вовсе не выражает своей антигуманной теорией взгляды всех волшебников и, наоборот, является научным маргиналом. Но, как мне показалось, это не сыграло особой роли. Я чувствовала, что Пеларгоний согласится, уже когда он услышал первые звуки моего голоса. Ему просто нужно было время на осознание ситуации.

Я попыталась взять его за руку. Он не испугался, когда увидел, что к нему тянет руку скелет, и мне удалось выполнить своё намерение. Я ощутила его руку, а вот тёплая она или холодная, разобрать не смогла. Он даже не вздрогнул, хотя контраст ощущения моей руки с ожидаемой рукой скелета должен был быть большим.

Хотя, возможно, подавил естественную реакцию? Мне было бы обидно сознавать, что я ему противна (для того и дотронулась, чтобы ему стало ясно, что не скелет я вовсе), и он, наверное, это понимал… Хотя, осознание такого понимания не намного менее огорчительно, чем собственной отвратительности…

Впрочем… при его ўичеровом зрении, возможно, он с самого начала видел не только скелет, но и остальное тело, хотя бы в виде полупрозрачной субстанции? Чтобы дать ему время прийти в себя, я взяла и спросила про это напрямую. Я была права – он видел меня как туманное просвечивающее облачко, как обычно и рассказывают про привидения. Но вдобавок к облачку прилагался просвечивающий через него скелет. Я вопросительно посмотрела на Сильденафила, и он помотал головой. Он, как и на том свете, видел практически только скелет. Сам он выглядел для меня нормальным человеком, так он и был тут не в виде загробного существа – прежде, чем разыскивать Пеларгония, он воссоединился со своим телом.

Мой расчёт был правильным. Во время разговора на отвлечённые темы ўичер опомнился, проанализировал ситуацию и… поддался своему чувству справедливости вопреки кодексу невмешательства в дела людей за исключением избавления их от опасных чудовищ. Меня он с самого начала не считал чудовищем, опять же – за исключением методов типа чеховской предъявы. А тут никто, кроме Чиколеса, не должен был пострадать. В общем, он согласился на то, чтобы на девятый, и, на всякий случай, десятый и одиннадцатый дни после устроенной им в Айномачи резни не брать никаких заказов, при которых мог потребоваться его ўичеров меч – только такие, где можно было обойтись простым, который у него тоже был. Потому что в эти дни в заранее неопределённый момент Чиколес приволочёт мой труп из подвала в прозекторскую, где я, вернувшись в своё тело, попытаюсь вооружиться каким-нибудь из орудий вскрытия и расчленения, тогда Сильденафил подселит душу меча Пеларгония в это орудие, и пусть Чиколес попробует отклонить его удары своей магией.

Романтического свидания не получилось. И я была не в том состоянии. Буквально. И не могла, вдобавок, отделаться от мысли, что, может, я Пеларгонию в таком виде противна, а он, оберегая мой душевный покой, это скрывает и делает вид, что видит перед собой ту же Рентиви, что в проклятом Айномачи. И Сильденафил мешал, а оставлять нас для разговора наедине он явно не хотел. Мало ли о чём мы за его спиной договоримся. Так что мы… просто разошлись. Пеларгоний остался обдумывать произошедшее, а может, невозмутимо спать, Сильденафил ушёл в темноту, собираясь, видимо, каким-то своим волшебным способом добраться до того убежища, где он оставлял своё тело на время отлучки души в загробный мир – я надеюсь, более надёжного, чем подвал Чиколеса – а я просто по жесту Сильденафила провалилась сквозь землю и тут же оказалась в круге дольменов. И пошла отогреваться на пляж. Странно – пока я была наверху, никакого холода не чувствовала, а тут вдруг оказалось, что промёрзла до костей. Кстати, вот ещё одна из странностей рая – тут всегда был день. Сейчас это очень пригодилось.

17. Месть колдуну

После такой подготовки сама стычка со Чиколесом прошла… неинтересно.

Когда мне на помощь из подвала прибежали мальчики, тоже одушевлённые Сильденафилом, их помощь, собственно, уже не требовалась.