Зеленый Дом

I

Хлопнула дверь, и начальница подняла голову от письменного стола: в кабинет как вихрь влетела мать Анхелика и, остановившись, уронила бескровные руки на спинку стула.

– В чем дело, мать Анхелика? Что это с вами?

– Они убежали, мать! – пролепетала мать Анхелика. – Боже мой, все до одной.

– Что вы говорите, мать Анхелика? – вскричала начальница и, вскочив на ноги, направилась к двери. – Воспитанницы?

– Боже мой, Боже мой, – кивая, причитала мать Анхелика. Короткими, быстрыми, частыми движениями головы она напоминала клюющую курицу.

Сайта-Мария де Ньева расположена у впадения Ньевы в Верхний Мараньон – эти две реки охватывают селение и образуют его границы. Против него на Мараньоне два островка, по которым жители определяют подъем и спад воды. Когда нет тумана, из Сайта-Мария де Ньевы видны на западе зеленые холмы, а на востоке, в той стороне, куда широкая река несет свои воды, – громада Кордильер, через которые Мараньон пробивается по ущелью Понго де Мансериче: десять километров порогов, водоворотов и стремнин от Форта Лейтенанта Пингло до Форта Борха.

– Вот отсюда, мать, видите, калитка открыта, – сказала мать Анхелика. – Не иначе как отсюда.

Начальница подняла фонарик и наклонилась, но ничего не различила в кишевшем насекомыми густом бурьяне. Опершись рукой о калитку, начальница обернулась к монахиням. Сутаны растворились в темноте, но покрывала белели, как хохолки цапель.

– Найдите Бонифацию, мать Анхелика, – проговорила начальница. – Приведите ее ко мне в кабинет.

– Сию минуту, мать.

Фонарик на мгновение осветил кустик волос на подбородке матери Анхелики и ее моргающие глазки.

– Известите дона Фабио, мать Гризельда, – сказала начальница, – а вы – лейтенанта, мать Патросиния. Пусть сейчас же отправятся искать их. Поторопитесь, матери.

Два белых нимба отделились от остальных и поплыли по направлению к двору миссии. Начальница в сопровождении монахинь пошла к главному зданию мимо ограды сада, где время от времени внезапное карканье заглушало шелест крыльев летучих мышей и стрекот цикад. Среди деревьев порою что-то поблескивало и мерцало – светляки, глаза сов? Начальница остановилась перед часовней.

– Войдите, матери, – ласково сказала она. – Помолитесь непорочной Деве, чтобы не случилось никакого несчастья. Я скоро приду.

Санта-Мария де Ньева образует как бы неправильную пирамиду, а реки служат ее основанием. На Ньеве пристань, и вокруг плавучего мола покачиваются каноэ агварунов и лодки белых. Повыше – площадь, квадрат желтой, как охра, земли, в центре которого возвышаются толстые голые стволы капирон[10]. На одном из них в дни национальных праздников солдаты водружают флаг. Вокруг площади – жандармерия, резиденция губернатора, дома христиан и кабачок Паредеса, мастера на все руки – он и торговец, и плотник, и знахарь, умеющий приготовлять приворотные зелья. А еще выше, на двух холмах, господствующих над селением, размещается миссия: цинковые крыши, столбы из глины и поны 2 , оштукатуренные стены, металлические сетки на окнах, деревянные двери.

– Не будем терять время, Бонифация, – сказала начальница. – Расскажи мне все.

– Она была в часовне, – сказала мать Анхелика. – Там ее и застали матери.

– Я же тебя спрашиваю, Бонифация, – сказала начальница. – Чего ты ждешь?

На Бонифации было синее платье – балахон, скрывавший все тело от плечей до лодыжек, а ее босые ступни, медно-красные, под цвет половиц, походили на распластавшихся многоголовых животных.

– Разве ты не слышала? – сказала мать Анхелика. – Говори же, наконец.

Царивший в кабинете полумрак и черное покрывало, обрамлявшее лицо Бонифации, усиливали его загадочное выражение, не то угрюмое, не то апатичное, а ее большие глаза, уставившись на письменный стол, смотрели в одну точку, порою пламя лампы, взметнувшись от ветра, подувшего из сада, бросало на них отсвет, и тогда можно было заметить, что они зеленоватые, с мягким блеском.

– У тебя украли ключи? – спросила начальница.

– Ты просто неисправима, бездельница, – прошипела мать Анхелика, взмахнув рукой над головой Бонифации. – Видишь, к чему привела твоя небрежность?

Подождите, мать, я сама, – сказала начальница. – Не заставляй меня больше терять время, Бонифация.

Бонифация стояла, наклонив голову, руки у нее висели, как плети, грудь едва приметно вздымалась. Не прямые толстые губы были угрюмо сжаты, крылья носа мерно раздувались и опадали.

– Я рассержусь, Бонифация, – сказала начальница. – Ведь я говорю с тобой по-хорошему, а ты не обращаешь внимания, будто муха жужжит. В котором часу ты их оставила одних? Ты заперла спальню на ключ?

– Да отвечай же, наконец, чертовка! – вскричала мать Анхелика, дернув за платье Бонифацию. – Бог тебя накажет за такую гордыню.

– Днем ты можешь в любое время пойти в часовню, но ночью твоя обязанность – охранять воспитанниц, – сказала начальница. – Почему ты без разрешения вышла из комнаты?

Послышалось два коротких стука в дверь. Монахини обернулись, Бонифация приподняла веки, и на миг глаза ее сделались еще больше, зеленее и ярче.