Зеленая кнопка

– Значит, вы никого из них больше не увидите, товарищ подполковник. Темнота позволяет моим снайперам заметить ваших бойцов раньше, чем они начнут действовать, и ликвидировать их.

– Тепловизоры? – с пониманием ситуации спросил эмир, видимо, знающий, что это такое.

Во времена его службы тепловизоров еще не было. Но в Сирии он обязан был с ними столкнуться. Во времена войны в Афганистане еще находились в употреблении тяжелые стационарные приборы ночного видения, с довольно слабой матрицей. На снайперские винтовки и автоматы личного состава такие приборы поставить было невозможно. Тогда на автоматы и глушители-то ставили редко, я слышал, что только на особо важные спецоперации.

– Так точно! Они самые. У всех бойцов взвода. И у снайперов – на винтовках, и у других бойцов – на автоматах. Как и у меня. И глушители на автоматах такие же. На мою очередь, выпущенную в Османа, ваши бандиты, находящиеся за пологом, даже внимания не обратили, хотя расстояние – сами можете шагами измерить. – Я весьма чувствительно вдавил глушитель в поджарый живот бывшего подполковника, не носящего бронежилет, и заявил: – Если я сейчас опять выстрелю, то никто не обратит на это никакого внимания.

– Да, по звуку никто не примет это за очередь. Нам бы в Афгане такое оружие… Мы там больше за счет силы духа дрались. Я, кстати, просил Османа выделить на джамаат хотя бы пару тепловизоров. Не вышло. Он сказал, что стоят они дорого. Мол, бюджет не позволяет. Вот теперь и пожинаем плоды.

– Осман своими плодами уже объелся, – заметил я, встал и принялся снимать с тела Сиражутдина, так и лежащего поперек стола, свою «разгрузку» и бронежилет.

– Чем ты его убил? – спросил Дадашев.

– Монеткой. Пятирублевой. Заточил о камень, на который он меня усадил, перерезал сначала веревку, а потом и горло ему самому.

– Ты работаешь, как настоящий профессионал. Нас даже перед Афганом таким вещам не обучали.

– Нас тоже обучают не всему. Но накрепко вбивают в голову главное. Любой предмет, от карандаша до яблока, в умелых руках может превратиться в оружие. Кстати, карандаш – вообще штуковина прекрасная, особенно если его в сонную артерию воткнуть. Нам следует сперва уметь видеть оружие в любом предмете, а потом им пользоваться. Вот я и превратил в оружие монетку.

– И что, теперь у вас всех в армии так учат?

– Учат в основном нас, офицеров. А мы, в свою очередь, передаем солдатам то, что умеем и находим необходимым. На том стоим.

– Да, наверное, у тебя хорошие бойцы.

– Они хорошие бойцы – без слова «наверное», – согласился я. – И скоро будут здесь…

– На все воля Всевышнего… – расплывчато отозвался эмир.

Это слова можно было воспринять и как его согласие со своей судьбой, и как признак ожидания какого-то чуда, переворота в событиях, когда хозяином положения снова станет он.

Я решил держаться настороже…

Глава седьмая Эмир Дадашев

В ту афганскую ночь мы всем составом роты сидели в темноте, напряженные, как струна перед концертом. Я говорю так, наверное, потому, что люблю играть на гитаре. Сослуживцы говорят, что у меня это неплохо получается. Как струна готова завибрировать, издать тот звук, который от нее и требуется, так каждый из нас был готов в любой момент времени взорваться автоматной очередью.

Все прислушивались к тому, что происходило впереди. Там время от времени раздавались ленивые очереди. Но ни одна из них пока еще не вызывала несколько встречных, как часто бывает в моменты напряжения нервов. Ждали как «духи», так и военные разведчики. Каждый своего.

«Духи», естественно, надеялись, что к ним сейчас подойдет подмога от Масуда. Военные разведчики готовились отражать очередную атаку на свою позицию. Но пока ничего не происходило.

Я приказал бойцам роты не высовываться, чтобы случайно не выдать нашу активность, которая пока свелась к действиям старшего сержанта Жеребякина. Хотя «духи» наверняка знали и о нашем присутствии у себя за спиной, и об уничтожении нами своего заслона, выставленного поперек ущелья, и о захвате минометной батареи. Она ведь прекратила вести прицельный огонь по целям, засеченным еще в светлое время суток, явно не сама по себе.

Я же связывал свои надежды с тем, что «духи» решат, будто рота ждет рассвета, чтобы рассмотреть противника. Мы пожелаем себя показать во избежание встречного удара от бойцов взвода военной разведки.

Эти ребята, как и мы, носили тельняшки и голубые береты. Хотя в полевых условиях эти штатные головные уборы – береты – менялись на обыкновенные армейские кепочки или вообще на самодельные банданы, сшитые из старых зеленых маек, выцветших от времени и пота. Кто поопытнее, нашивал на бандану фетровую повязку с тем, чтобы она по лбу проходила и собирала пот. У меня у самого была такая. В жарком климате это спасало – пот не разъедал глаза. В любом случае с приходом рассвета, когда будут видны стрелки, а не только огненные мазки, вылетающие в темноту из автоматных стволов, различить своих и чужих станет возможно.