Здравствуй, мишка!

Кто мог напасть на телушку? Волки? Нет. Пастух клянется, что во всем виноват медведь. Это от его лапы остались на пегом боку телушки глубокие борозды когтей. А ведь медведя в этих местах не слышно было давно.

Нет, медведь здесь постоянно не живет. Он здесь ходовой, редкий зверь — только заглядывает в эти места. Да и как жить медведю в этих краях, когда кругом грохочут узкоколейки, вывозящие лес, когда по лесным дорогам-лежневкам день и ночь носятся рычащие лесовозы. Нет, места эти уже не медвежьи.

На берегу Светлого озера я задержался, и задержался только потому, что очень хотел найти себе друга. От пастухов я узнал, что в деревне не так давно ощенилась хорошая охотничья собака и что от этой собаки можно заполучить щенка.

Но щенок еще был слишком мал, отнимать его тут же от матери я не решился, а потому стал ждать, когда мой маленький друг немного подрастет.

Но вот наконец черный, смешной, беспокойный щенок-кутенок у меня за пазухой. Я принес его в палатку, уложил рядом с собой на одеяло. Но мой новый друг лежать на одеяле категорически отказался. Урча и фырча, набрасываясь на мои пальцы и больно кусая их острыми, тоненькими зубами, он стал пятиться назад до тех пор, пока не оказался у меня в ногах, и только там, у выхода из палатки, присмирел и, свернувшись в пушистый комочек, успокоился и заснул.

Спал кутенок крепко, посапывая во сне, но среди ночи вдруг проснулся и поднял жалобный скулеж. Что произошло, я сразу не понял. И только засветив фонарь, догадался, в чем дело. Щенок захотел «на улицу», но пачкать пол палатки не решался и, отчаянно вопя, стал искать выход, тыкаясь и скребясь в натянутую парусину. Пришлось подниматься и выпускать своего маленького друга. Я приоткрыл дверь, и кутенок, спотыкаясь, тыкаясь носом в траву, покатил на своих коротеньких лапках в кусты.

В кустах он пропадал долго. Я уже собрался, было, его искать, но мой «чистюля» наконец явился, заполз в палатку и, свернувшись комочком у меня в ногах, сладко заснул.

Ходить быстро Верный — так я назвал своего щенка — пока не мог, и мне пришлось не один день таскать его за пазухой. За пазухой он быстро засыпал, укачивался и проявлял несогласие с таким видом транспортировки только тогда, когда хотел есть или когда наступало время его очередного туалета.

Со щенком было весело и просто. Я был теперь не один. Впереди ждал меня настоящий лес, настоящая тайга, и я очень надеялся, что, встав как следует на ноги, мой четвероногий друг верно защитит меня, вовремя известит о любой опасности: ведь как-никак, а придется нам, видимо, жить на берегу дальних таежных озер бок о бок с медведями...

75-й километр пути

До встречи с медведями мне и моему Верному было еще далеко — от железнодорожной станции, где я расстался с поездом, до моей новой стоянки на берегу реки нас отделяло по прямой всего семьдесят пять километров. У щенка еще было время подрасти, а у меня было время обдумать, как вести себя, если в гости к нам вдруг пожалует слишком любопытный Мишка. В себе я был уверен — нет, я не струшу, не убегу, не брошу малолетнего щенка на растерзание хищным зверям. А вот как поведет себя мой четвероногий друг? Здесь я мог еще сомневаться — ведь все бывает, встречаются и трусливые собаки, которые, чуть заслышав зверя, кидаются наутек. Но все мои сомнения сразу рассеялись после того, как мой еще совсем маленький Верный спас нашу палатку от разгорячившегося быка...

Надо же было случиться такому: поставил я свою палатку на берегу реки как раз там, куда, оказалось, к утру выходили из леса коровы во главе с ужасно строптивым и действительно свирепым быком. Если бы знать мне заранее, что этого быка могли усмирить лишь с помощью здоровенных колов человек пять крепких мужчин, то бежал бы я от этого злополучного места, куда глаза глядят. Но о свирепом быке я ничего не знал до тех пор, пока этот грозный зверь не двинулся в сторону моей палатки.

Вечером, когда я пил чай и кормил щенка, на огонек моего костра подошел невысокий, средних лет мужчина. Мужчина оказался лесником. Ему надо было ехать в город на пароходике. Пароходик уходил только утром, и я предложил гостю переночевать вместе со мной и Верным в нашем брезентовом домике. Хоть мой гость поначалу и смутился, но предложение принял, и мы еще долго разговаривали в палатке, прежде чем заснуть.

Нового жильца Верный принял недоверчиво и сердито — дотронуться до себя не позволил и никакого угощения из чужих рук не взял. Ворчал он ужасно, когда наш гость забрался в палатку и улегся спать. Это ворчание я слышал уже сквозь сон. Спал я чутко, и тут показалось мне, что щенок разворчался что-то слишком сердито. Встать бы мне да посмотреть, что делается вокруг, но совсем просыпаться не хотелось, и опомнился я только тогда, когда Верный с визгливым лаем кинулся наружу из палатки.