Здравствуй, Марс!

               Вик остался наедине с Мартой. Ему было не по себе, словно он вчера незаслуженно ее обидел и теперь должен получить сдачу. Наверное, в самом деле, он позволил себе лишнее. Но едва эта мысль появилась у него в голове, он тотчас почувствовал чудовищный прилив злости. Какого дьявола! Обижать людей, конечно, нехорошо, но разве правда может обидеть? Если он ошибся, что ж, ничего страшного, поправьте. Вик не считал себя единственным на свете хранителем истины. Наоборот, он любил, когда кто-то исправлял его ошибки. Ничего хорошего в ошибках нет. Несомненно, их следует исправлять, кто же спорит, но прежде чем тыкать в них пальцем, нужно сначала убедиться, что это ошибки. Вот только на этот раз, он был уверен в своей правоте, вроде бы.

               — Ну и наговорил ты вчера! — сказала Марта.

               — Это ты про что?

               — Про сюжет твоего нового текста.

               — А что такого?

               — Какие странные мысли тебя посещают. Все, что ты придумал, никакого отношения к происходящему с нами здесь, на Марсе, не имеет. Я могла бы обидеться, но это глупо, насколько я поняла, у тебя творческий кризис. Позволь, я помогу тебе выбраться из той депрессивной ямы, в которую ты себя загнал.

               — Ерунда, — возмутился Вик. Он понял, что разговор добром закончиться не может, но отступать не собирался. И раньше за ним водился такой недостаток: в неприятных ситуациях, когда любой нормальный человек попытается отыскать приемлемый компромисс, Вик почему-то терял способность договариваться и становился упрямым до невозможности, часто вопреки своей выгоде. Сейчас был именно такой случай. — Я чувствую себя прекрасно, тот несомненный факт, что я опять способен сочинять и получается у меня, прямо скажу, неплохо, подтверждает это. И к нашему существованию сюжет, который я вчера придумал, имеет самое прямое отношение. Он возник здесь, на Марсе. А следовательно…

               — Но все не так.

               — Может быть. Я и не утверждал, что рассказываю о реальной ситуации. Но у меня возникли ассоциации, с которыми мне захотелось поделиться с вами. Понимаешь, эмоциональное восприятие окружающего мира — очень важная составляющая установления истины. Обостренное чутье художника еще никто не отменял. Ты привираешь, когда говоришь: «Все не так». Не все не так.

               — В чем ты меня обвиняешь? — спросила Марта. — Ты лучше других знаешь, что я желаю тебе и Логову только добра. Мои чувства к вам слишком сильны, чтобы можно было подозревать меня в чем-то недостойном.

               — Твои чувства сильны, но открыты ли они?

               — В большей части.

               — Да ладно! Я все про тебя знаю!

               — Ты не можешь!

               — Хорошо, не знаю, но догадываюсь.

               — Обостренное чутье художника?

               — Бог дал мне это умение.

               — И о чем ты догадываешься?

               — Ты, Марта, проводишь над нами некий эксперимент. Какой? Это ты расскажи. Но если бы я писал про тебя книгу, то обязательно упомянул о белых халатах и клетках с дрессированными зверями, к которым ты относишься с истинной любовью, бережешь и заботишься о нас. О, ты любишь нас, несчастных, но, увы, только как подопытных животных.

               — Я люблю вас по-настоящему.

               К своему удивлению, Вик понял, что победил.

               — Расскажи мне все. Я пойму, а потом мы решим, что можно будет рассказать Логову. Вы с ним, как два голубка, было бы подло разбивать такую пару.

               — Не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала Марта.

               — Если ты расскажешь мне правду, эксперимент будет сорван? Но он и так провалился, то, что я догадываюсь о его существовании, делает его бессмысленным.

               — Если я скажу, что нет никакого эксперимента, а твои домыслы — проявление начинающегося психического расстройства, ты поверишь? Сам знаешь, на Марсе так легко сойти с ума.

               — Нет, — твердо сказал Вик.

               — Значит, мы зашли в тупик. Каких либо убедительных доказательств, подтверждающих твои безумные выдумки, нет. Мне остается сделать вид, что нашего разговора не было. И мы продолжим жить своей размеренной жизнью. Займись работой, Вик, выброси из головы ерунду.

               — А вот тут ты заблуждаешься. Способ проверить мои, как ты говоришь, выдумки существует.

               — Ты о чем? — удивилась Марта.

               — Я говорю вот об этом ящике, нам так и не сказали, для чего он предназначен. «Не вашего ума дело»! — вот и все объяснение. Что-то мне подсказывает, что это способ покинуть эксперимент, не удивлюсь, если ты уже им пользовалась, чтобы оказаться на Земле.

               — Ты бредишь!

               — А вот мы это сейчас и проверим! — сказал Вик.

               — Не смей! Не имеешь права!

               Но было поздно. Вик забрался в ящик и закрыл за собой крышку.

38

               Вроде бы ничего не произошло, но стало тихо. Логов, который застрял в соседнем отсеке и, затаив дыхание, ловил каждое слово странного диалога, был потрясен и готов к самому ужасному. Выждав минуту, он подошел к Марте.

               — Что случилось? — спросил он строго.

               — Почему ты не в оранжерее?

               — Не успел уйти, вы так кричали, что мне захотелось узнать, что стряслось. Зачем Вик залез в ящик?

               — Я не знаю, — ответила Марта.

               — А он знал?

               — Не думаю.

               — Ты знаешь, что это за ящик?

               — Говорили, что это кабина нуль-транспортировки, но это не правда.

               — Почему Вик не вылезает?