Завет (СИ)

— Я там секретные документы храню, — ответил Виктор и приложил палец к губам. — Только никому не говори.

— Где ты взял этот раритет? — спросила подошедшая Кальфу, презрительно осмотрев «Траби». — Он же сейчас на части развалится.

Виктор вернул на место боковое зеркало, которое болталось на нескольких проводах.

— Не оскорбляй честь культового автомобиля, символа великой Лейтании, простирающейся от моря до моря, — с достоинством ответил он, хлопая расхлябанной дверцей рыдвана[1], которая норовила открыться сама собой. — Хм… Надо заменить уплотнитель. Опять придётся искать резину и корячиться с нарезкой. Такую страну просрали… Ну ничего, у вашего поколения появился шанс высрать её обратно, сделав ещё более великой.

— «Не спрашивай, сколько дерьма тебе может дать твоя страна, спроси, сколько дерьма ты можешь дать своей стране»? — подсказал Каин.

— Именно так, брат. Именно так.

— А подпалины откуда? — спросила Кальфу, тыча пальцем в чёрные пятна на передней части автомобиля.

— Какие ещё подпалины? — тут же всполошился Виктор. — А, эти. Загорелся во время заправки, нормальное явление.

Обычная история с «Траби» — расположенный рядом с двигателем бак требовал уделять заправке должное внимание. Виктор, разумеется, этого не делал, предпочитая пускать процесс на самотёк.

— Пока ждали пожарных, цыгане успели сосиски на пламени зажарить, — Виктор вздохнул. — Заплутали, бывает. Забыли, что заправка находится в ста метрах от них. Хотя им даже предложили дорогу показать.

— Кажется, я видела нечто подобное в новостях пару лет назад.

— Да? Мне казалось, что он за последние пару лет горел раз пять, не меньше. Деревянные части, бензобак под капотом, всё такое…

— Я туда не полезу, — заявила Кальфу.

— Ицинке-пиценке киш Кальфу, — пропел Виктор. — Испугалась маленькой старой машинки. Не дрожи, «Траби» не кусается. Опять же, на метро мы туда всё равно не доедем, ветка опять на ремонте.

Можно было не уточнять о какой именно ветке идёт речь. Синяя ветка метро стабильно закрывалась на ремонт каждый месяц. Вагоны, которые должны были ездить по ней, приходили бракованными, списывались и отправлялись в отстойники, где благополучно ржавели и разваливались. Новые партии продолжали поставляться точно в срок, качество их становилось всё хуже, а в последний раз ситуацию усугубили пьяные рабочие-урсиды, которых забыли забрать перед отправкой. На протяжении всего пути они продолжали уничтожать запасы спиртного и до Офенпешта доехали в совсем уж невменяемом состоянии. Полиция попыталась было справиться с ними, но быстро отказалась от этой идеи и отступила.

Проспавшись, мающиеся с похмелья урсиды отказались возвращаться домой в Ебению и попросили оставить их в Транслейтании. Спустя неделю дебатов, едва не закончившихся поножовщиной, парламент всё же постановил оформить урсидам гражданство, так как забирать их никто не спешил, и не смог придумать ничего лучше кроме как доверить им ремонт всё тех же бракованных вагонов. Благо работать с металлом и механизмами они умели.

Урсиды организовали небольшой анклав-гетто рядом с отстойником и приторговывали уцелевшим оборудованием, изредка доводя до ума пару вагонов в месяц. Итогом их деятельности стал дикий бардак, покрываемый городскими чиновниками, но синяя ветка стала закрываться чуть реже. Также урсиды приторговывали термоядерным самогоном собственного производства и ввели моду на квадратные зимние шапки с ушами.

— Твой рыдван может взорваться в любой момент.

— В следующий раз поедем на джипе, — пообещал Виктор. — Но сейчас не стоит привлекать внимание.

— Как будто эта штука тянет на эталон незаметности.

— Зато полиция никогда не останавливает.

Он махнул рукой, и Каин едва успел поймать брошенные ключи.

— Ты поведёшь.

— Пересмотрел фильмов про крутых полицейских?

— Да. И тем горжусь. У кого ещё есть такая эпичная коллекция, а?

Кальфу подёргала дверную ручку.

— Не открывается.

— Бывает. Попробуй с другой стороны.

Раздался скрип и грохот. Виктор обернулся.

— А нежнее открывать не могла? — спросил он, увидев лежащую на асфальте дверь.

Кальфу приложила её обратно и вернула в паз ударом ноги. Тем временем Виктор принялся крутить ручку радиоприёмника. Салон заполнила громкая музыка, последний шедевр Жужи Иллени[2].

— Выключи эту лажу, — сказала Кальфу.

Виктор сделал вид, что ему нравятся вопли Жужи о том, какой у неё отличный бойфренд, и начал покачивать головой в такт. Регулятор громкости повернулся сам собой, положив завываниям конец.

— Здесь действует одно самое главное правило — никакого телекинеза, — сказал он, вернув музыку.

Виктор успел поднять руки, прежде чем его шею охватила вытянутая из часов гаррота[3]; шнур врезался в перчатки. Сбросив петлю, он развернулся и упёр Кальфу в колено ствол пистолета до того, как она успела применить грант[4].

— Могла бы просто сказать, что не нравится, — сказал Виктор, держа большой палец на курке.

Кальфу мило улыбнулась.

— Я же сказала.

Виктор тоже улыбнулся и убрал пистолет.

— Ладно, поедем в тишине.

— Можешь включить хип-хоп, — разрешила Кальфу. — Против него я ничего не имею.