Завет Локи

К тому же Фрейя была из племени ванов[58] – того самого племени, которое подарило нам и Гулльвейг-Хейд, и основные руны. И хотя в целом идея игры «Asgard!» представлялась мне во многих отношениях нелепой, я не мог не думать о том, что в этой – игровой – версии Рагнарёка некоторые боги сумели пережить Зимнюю Войну и теперь спали подо льдом, ожидая пробуждения. А не могло ли то же самое случиться и в нашем мире? Что, если именно ваны спят сейчас под Замковым Холмом?

«Немедленно прекрати эти никому не нужные рассуждения! – мысленно потребовала Попрыгунья. – У меня от них голова разболелась. И потом, какая теперь-то разница? Ведь мы с тобой в любом случае сейчас направляемся на Холм. Просто потому, что ты не можешь этого не сделать».

Она была, разумеется, права. Этот Холм и впрямь обладал для меня несомненной притягательностью. И та руна была написана в небесах прямо над ним. Да и сам он чем-то напоминал курган, высящийся над кладом сокровищ. А еще я вспомнил, как ярко вспыхнул тот странный шрам на запястье у Попрыгуньи, когда она, стоя на вершине Холма, метнула в Гулльвейг руническую стрелу. Признаюсь, все эти мысли страшно меня возбуждали. И порождали надежду на то, что я смогу вновь вернуть свою магическую силу, обрести прежнее обличье, опять увидеть тот мир, которому я некогда придал форму[59], в котором мне поклонялись как богу…

«Вообще-то в первую очередь я имела в виду освобождение Мег», – снова прервала мои размышления Попрыгунья.

«Ну конечно, я тоже». Да, ведь существовала еще и Мег; та самая Мег, которую Хейди справедливо назвала «дырой в моих доспехах». И я подумал: «Вот в чем была моя главная ошибка! Нельзя позволять себе относиться к кому-то из людей даже просто с нежностью». Хотя для меня по-прежнему оставалось загадкой, как это во мне вообще могли возникнуть подобные нежные чувства. Я винил в этом Попрыгунью и ее чувствительность, считая, что она неким образом меня заразила.

Но ведь и предполагалось, что она меня заразит, понял я. Об этом Гулльвейг-Хейд позаботилась. К тому же, как мне прекрасно известно, алчная Гулльвейг-Хейд – настоящая мастерица обмана. Вот почему, направляясь на Холм, я все время был настороже и старался не выходить на открытые места, прячась за валунами и кустами утесника. Впрочем, эти меры предосторожности оказались ненужными. Снова поднявшись на вершину, мы увидели, что она пуста и безмолвна. Костер в яме догорел, лишь угли едва светились. И нигде не было ни малейших следов ни Хейди, ни Мег, ни хоть какого-либо волшебства. Исчезли и светящиеся руны, написанные моей кровью, и вся она до последней капли впиталась в землю.

Внизу, в долине, мерцали и ярко светились огни Молбри, но они почему-то казались очень далекими, хотя до города было максимум мили две. Я осмотрел свои руки. Все в полном порядке. Ни жжения, ни кровотечения. А старые шрамы в тусклом свете звезд опять выглядели самыми обычными и нисколько не светились.

– Здесь никого нет. Какая жалость, – сказал я.

«Даже не вздумай уходить! – тут же напустилась на меня Попрыгунья. – Никуда ты не пойдешь, пока не найдешь то, что должен найти – что бы это ни было! Ты ведь решился на это ради Мег. И ради меня. И ради Эвана. И даже ради твоего Генерала».

Я вздохнул. «А знаешь, раньше ты мне нравилась больше – ты тогда была такой нервной, неуверенной…»

Она тут же прервала меня: «Здесь явно что-то есть, раз Эван так говорит. Ищи какой-нибудь знак!»

– Да как скажешь…

И я стал искать. Холм был похож на купол с некрутыми боками. Внизу, у его пологих склонов расстилались поля и леса да виднелась тропа, ведущая к проселочной дороге. Юная, пятидневная, луна еще только вставала, отбрасывая тонкий луч света, но мне и в темноте было хорошо видно, что на вершине Холма ничего нет, кроме руин того старинного замка, благодаря которому Холм и получил свое название. Обычно от рухнувшего замка мало что остается. Разве что валы внешних укреплений, ров да какая-нибудь одинокая приземистая башня – собственно, и здесь это было все, что осталось, однако стоило подойти ближе, я сразу почувствовал воздействие мощного энергетического поля: казалось, воздух буквально пронизан напряжением и готов в любую секунду воспламениться.

«Что это?» – спросила Попрыгунья. Она, видимо, тоже почувствовала это непонятное и мощное энергетическое поле. И наверняка тоже заметила странное серебристое, точно отблеск клинка, мерцание в воздухе.

– Не знаю, – ответил я, – но здесь действительно что-то есть. И по-моему, это связано с тем старинным замком.

«Подойдем поближе».

Я пошел вдоль земляного вала. Ров внизу казался жирной чернильной линией, опоясывающей вершину Замкового Холма. Легко можно было себе представить, что под этой вершиной, в глубине, спит нечто ужасное: например, змей с каменными шипами вдоль хребта, кольцом обвивший голову поверженного великана…