Завет Локи

– Мне надоела боль. Она так скучна. Так же скучна, как медленное умирание. А это, по крайней мере, что-то интересное. И важное. Не тревожься. Поверь, я действительно нормально себя чувствую.

Я как раз собирался возразить ему и поддержать Попрыгунью, использовав тщательнейшим образом подобранный эпитет, когда в дверном замке послышалось звяканье ключей. Я обернулся, пес Твинкл с радостным лаем бросился к двери, и на пороге появилась мать Эвана. Выглядела она удивленной и не слишком довольной.

– Что здесь происходит?

Я быстро перелистал Книгу Лиц: мне хотелось поподробней узнать о матери Эвана. Имя: Джен. Профессия: медсестра. Любимый цвет: небесно-голубой. Любимый фильм: «Грязные танцы». Разведена, сейчас встречается с женатым мужчиной, он врач, обещает расстаться с женой, но никогда этого не сделает…

Я выругался: от подобной информации мне было мало проку.

Между тем Попрыгунья, взяв инициативу в свои руки, с радостной улыбкой сказала:

– Здравствуйте, миссис Дэвис!

«Дэвис. Вот что мне было нужно. В этом твоем каталоге масса упущений, – упрекнул я Попрыгунью, – он явно нуждается в доработке».

Но она на мои слова даже внимания не обратила, а Эван пояснил:

– Мы просто играем в одну игру, мам.

И миссис Дэвис, выразительно на него глянув, напомнила:

– Тебе мой рабочий график известен. Между прочим, мне завтра в половине седьмого вставать.

– Извини, мам. Мы немного увлеклись. – Эван так бодро ей улыбнулся, что я сразу догадался: это улыбка Одина, и, естественно, ни капли его улыбке не поверил. – Давай я приготовлю тебе чашку чая, а потом ты ляжешь спать, хорошо? Может, еще сэндвич сделать? С поджаренным хлебом?

Миссис Дэвис кивнула.

– Да, спасибо. – Сняв туфли, она присела на диван и с облегчением пробормотала: – Вот так-то лучше. – Затем она повернулась ко мне: – Ты извини меня, Жозефина, я, наверное, просто устала. Да и тебе, я думаю, домой пора. Твои родители знают, где ты?

– Да, конечно, миссис Дэвис, – сказал я. – Ничего страшного. И вы правы: мне действительно пора домой.

Один, пронзительно на меня глянув, тут же заявил:

– Я тебя провожу.

– Нет-нет, ни в коем случае! – Миссис Дэвис внимательно посмотрела на сына. – И кстати, чем это ты таким занимался? И почему ты снова в кресле? Ты хоть поел? А лекарства принял?

– Мам, ей-богу, я отлично себя чувствую!

Но миссис Дэвис было не провести; она прекрасно понимала, что это не так, да и видок у Эвана был такой, словно он вот-вот свалится замертво. Видимо, последние несколько дней отняли у него куда больше сил, чем я предполагал. И меня вдруг охватило некое странное, не испытанное ранее чувство, которое более всего было похоже на сострадание…

– Я нормально доберусь, не волнуйся, – сказал я. – А утром непременно к тебе загляну.

И мы с Попрыгуньей ушли. Ночь была теплая, звездная, и не хотелось думать о том, что нам предстоит искать нечто такое, что было мной потеряно много веков и много миров назад. И честно говоря, эта вещь так и должна была бы оставаться навсегда утраченной. Это понимал не только я, но и Один. Однако та распроклятая штуковина обладала способностью возвращаться назад, какие бы препятствия ни вставали у нее на пути. И на этот раз мне было необходимо во что бы то ни стало ее найти – ради себя самого, ради Мег и ради Попрыгуньи, чья жизнь отныне неразрывно связана с моей. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока нас не разделит Смерть, или Сон, или Проклятие, или, возможно, просто Любовная Страсть…

Глава четвертая

В Любовной Страсти главное то, что она никогда не выходит из моды. Война, глад и мор – все это иногда еще можно как-то удерживать под контролем, а вот от Страсти всего один шаг до Мечты и до царства Сновидений, а значит, она всегда рядом с нашим сердцем. С тех пор как я оказался в этом мире, мне не раз хотелось понять, почему именно Фрейя, а не Фригг и не Сив, сыграла столь важную и яркую роль в той игре, что дала мне путь к спасению, помогла вырваться из оков и временно спрятаться в чужом человеческом теле. И я бы даже не сказал, что прозвище Принцесса-воительница ей не подходит – при всей своей красоте и прочих добродетелях Фрейя, оказавшись в гуще сражения, могла проявить не меньшую свирепость, чем Гулльвейг-Хейд. В мире Попрыгуньи Фрейя оказалась прямо-таки невероятно популярна – хотя то, как ее изображали в различных книгах и кинофильмах, имевшихся у Попрыгуньи, не давало ни малейшего представления о ее исходно предательской натуре.