Заведение

Конечно, в их исполнении знаток мог найти немало погрешностей. Однако, несмотря на юные годы, у сестер были такие пышные формы, что при одном лишь появлении их на сцене публика начинала бесноваться. Коронным их номером считался танец рыбачек, когда сестры принимались изображать, какие чувства испытывают жены рыбаков, в такт музыке перебирая пойманную рыбу, публика млела от восторга, а у таких, как мистер Ананд, торчком вставали остатки волос на лысой голове. Конечно, только сами исполнительницы могли ответить на вопрос, в каких это краях женщины с таким восторгом берут в руки скользкое тело рыбин, однако зрители в Банкипуре подобным вопросом не задавались, и танец неизменно вызывал бурю аплодисментов. Страсти до того накалялись, что во время перерыва женщины требовали двойную порцию мороженого…

По этой причине в колледже сестрам дали клички: одну нарекли Анджан, другую — Манджан, что в переводе с хинди означает «губная помада» и «зубная паста». А сокращенно — Анджу и Манджу.

«Если бы не я, — с гордостью говорила госпожа Ананд, — наша публика давно бы уж прибрала их к рукам…»

В общежитии сестры занимали комнату номер два. Жили тихо, никому не мешали и в разговор ни с кем не вступали. Но стоило появиться мужчине, сестры тотчас начинали прихорашиваться и кокетничать. Завидев же мистера Ананда, они дружно ахали и закатывали глаза… Соседки по общежитию заметили, что в последние дни сестры о чем-то усиленно шепчутся с Гаури и их почему-то перестал навещать личный секретарь госпожи Ананд — ну, тот самый, длинный, как глиста, бенгалец — Сукхмай Гхош.

А Сукхмаю в эти дни было не до сестер: в нем заговорил несостоявшийся человек искусства. Он долго вынашивал свой план и наконец, решившись, отправился к госпоже Ананд. Однако, представ пред её очи, Гхош вдруг заколебался. Он переминался с ноги на ногу, скреб в затылке и беспрерывно кашлял, будто прочищая горло.

— Что тебе, Гхош? — оторвавшись от бумаг, подняла голову госпожа Ананд.

Лицо у госпожи Ананд серьезное, и она называет его по имени — Гхош, а не Гусь, как обычно. Это хорошая примета!

— Да тут вот… просьба у меня…

— Разве я не говорила тебе, нужно прошение…

— Нет, я не о том… Совсем другое дело…

Оказалось, Сукхмай Гхош придумал новый танец, «Жена и муж» называется. Он же написал и музыку к танцу. А просил он госпожу Ананд только об одном — чтобы танец исполнили её любимицы Анджу и Манджу. Он умоляет госпожу разрешить им… В знак благодарности он сделает все, что ни прикажет госпожа. Всю жизнь готов исполнять любые се желания.

Госпожа Ананд лукаво грозит ему пальчиком:

— Ах ты старый проказник! Оказывается, ты ещё и музыкант?.. Ну, старый плут! Значит, Анджу будет жена, а ты — муж?

— Нет, не я. Мужем будет Манджу… Я только буду ставить танец… Тут на днях, когда Бэла сказала: «Хватит заниматься пустяками», у меня как раз и родилась эта мысль.

— Ну ладно, рассказывай, что там у тебя за танец. Если получится, покажем на День республики — двадцать шестого января… Давай, я слушаю.

В жизни Сукхмая редко выпадали такие счастливые минуты. Заговорила глубоко сокрытая в его тощем теле душа поэта. Казалось, весь он прямо лучился.

— Вы только представьте, — вдохновенно начал он, — на сцене темно — глаз выколи. Только где-то в самом верху робко мерцает одинокая звёздочка. Тишина… Потом… потом откуда-то издалека доносится пение петуха… И снова все тихо… Потом голос кокиля, шум крыльев — все это я сам буду изображать… Тихонько вступает оркестр… Сноп света освещает спящую…

— Так где же все-таки она спит?

— Как где? У себя дома.

— Ну и что дальше?

— Дальше? А дальше вот что… Девушка потягивается и просыпается… И все это под музыку… Потом я играю на свирели «Не ходи ты, Радха, в одиночку» — сначала тихотихо, будто издалека… Потом…

— Сколько ж у тебя этих «потом» будет, Гусь ты Лапчатый? — задорно смеется госпожа Ананд. — Ну ладно, продолжай. Что петом?

— Потом музыка обрывается, На экране, его поставят в глубине сцены, появляется изображение Гималаев. На сцену выбегают трое, среди них одна девушка. Сцену заливает яркий свет… Один из трех — это муж — поет: «Проснись, проснись, просни–и-ись, родна–а-я, все светло–о-о кру–у-уго–о-м!» Потом…

— Опять потом!..

— Потом девушка вскакивает, и все пускаются в пляс.

Госпожа Ананд, будто вспомнив что-то, потирает лоб.

— Хорошо, Гхош, Анджу и Манджу будут танцевать твоих «Жену и мужа», — задумчиво произносит она наконец. — Только ты учти: у сестер свои музыканты.

— С музыкантами я договорюсь. Как я благодарен вам, мэм–сахиб! — И Сукхмай Гхош благоговейно касается руками её ступней, да так и замирает: знал, прохвост, что госпожа любит, когда её ног касается мужская рука.

— Хорошо, Гхош, мы покажем твой танец.

— До конца жизни верный ваш слуга…

— До конца жизни служить нет нужды, лучше то дело, что я поручила тебе, доведи до конца — только с умом.

— Все сделаю, не извольте беспокоиться. А Бэлу я так тряхну — от неё лишь клочок сари останется.