Заставлю вспомнить Русь...

Надев каску и перебросив через плечо перевязь с мечом, он минуту наблюдал за пришедшим в движение лагерем, после чего снова обратился к последовавшему за ним лазутчику:

   — Ты уверен, что проход из моря в бухту не занят русами?

   — Вполне, поскольку он им совершенно не нужен. Скалы ночью постоянно в тумане, с них ничего, кроме пролива, не видно. Да и кроме расщелины на них больше негде укрыться. Русы не хотят привлекать внимание к бухте, покуда в неё не войдут их ладьи.

   — В таком случае немедленно скачи к бухте и жди меня у пролива. Я хочу сам захлопнуть подготовленную язычникам западню и запереть их в ней, как в мышеловке.

Расщелина змеилась у вершины одной из скал, ограждавших с боков проход со стороны моря в бухту. Брызги от волн почти не долетали до расщелины, но постоянно висевшая над скалами и проливом водяная пыль обволакивала её. Водяная пыль сразу сделала влажными одежду и тело, однако Василий не замечал этого. Втиснувшись в расщелину и прижавшись к скале спиной, он высунул наружу голову, чутко прислушиваясь к звукам обступившей его ночи и впиваясь глазами в темноту.

Вокруг не было ничего подозрительного. До слуха спафария доносились лишь слабый плеск воды да мерный рокот бивших в основание скалы волн. Глаза упирались в ночную темень, выделяя из неё слабо мерцавшую в лунном свете жёлтую дорожку-пролив между морем и бухточкой.

Давно притихли лежавшие рядом с Василием трое спутников, не было слышно и видно примостившегося на вершине скалы легионера с потайным фонарём. Только спафарий, чуткий, настороженный, превратившийся в комок нервов, без устали вертел по сторонам головой. У него не было сомнений — русы обязательно должны приплыть в бухту, и первым увидеть их надлежало ему.

И наконец... В мертвенном свете луны по краю светившейся глади проливчика, прижимаясь к скалам почти вплотную, скользнула длинная чёрная тень. Может, почудилось? Намертво вцепившись пальцами в острые края расщелины, Василий высунулся из неё по пояс, повис над бездной. Нет, не ошибся, его предчувствие оправдалось!

Вдоль противоположного берега пролива, стараясь держаться в тени, медленно двигалась русская ладья. Иногда тени скал не хватало, чтобы скрыть её целиком, и тогда Василий отчётливо видел высокие борта, висевшие на них продолговатые русские щиты, уставленные вверх блестевшие в лунном свете жала копий. Он мог различить даже вёсла, видел спины гребцов, однако не слышал ни единого всплеска воды, ни одного звука или шороха. Что ж, это немудрено: русы всегда слыли не только отличными воинами, но и прекрасными мореходами. Недаром это море издавна звалось жившими по его берегам народами Русским морем.

За первой ладьёй показалась вторая, третья. За ними мелькнули слабо различимые контуры четвёртой и пятой. Осторожно выбравшись из расщелины, Василий неслышно взобрался к легионеру на вершину скалы, подполз к самому её краю. Отсюда он мог видеть не только пролив, но и подход к нему со стороны моря. Русские ладьи беззвучными призраками возникали из непроницаемой черноты моря, мелькали на миг жёлтым пятном в начале пролива и тут же исчезали в его окружённой скалами пасти.

«Десять... пятнадцать... двадцать, — считал Василий скользившие по воде тени. — Двадцать две... двадцать четыре. Неужели всё?» Сколько ни вглядывался спафарий в горловину пролива, там было пусто, однако он не спешил отводить оттуда глаз. И вскоре у одной из скал различил два продолговатых чёрных силуэта, вплотную приткнувшихся к ней. Вот один, покачиваясь на волнах, направился вперёд, к проходу между скалами. Остановился у его начала, на некоторое время замер на месте, затем так же медленно и бесшумно возвратился назад, к собрату. Так и есть, осторожные русы стерегли горловину пролива, в котором исчезли их товарищи. Дозорные ладьи были готовы первыми принять на себя возможный вражеский удар с моря, чтобы с подоспевшей затем из бухты подмогой задержать врага у входа в пролив, позволив русам с остальных ладей беспрепятственно высадиться на берег. По лицу Василия пробежала ухмылка: жалкие, глупые варвары, они ждут неприятеля откуда угодно, только не там, где он давно поджидает их.

Приподнявшись на корточки, спафарий перевёл взгляд на бухту, залитую по всей водной глади ярким лунным светом. Её хорошо просматривавшаяся из конца в конец ширь была испещрена линиями русских ладей. Одна из них находилась рядом с песчаной отмелью у впадения горного ручья в бухту, две или три успели уткнуться в берег носами. Василию показалось, что он даже различил спрыгивавших с бортов ладей русов и бегущих им навстречу от горного ручья товарищей.