Застава

Хирург повернулся лицом к говорившему. Уверенная осанка, расправленные плечи, прямой взгляд и деловито поджатые губы. Не хватало только погон на светло-бежевой «ветровке». Встреча была неизбежной, Всеволод Полозов это понимал, но как не вовремя она состоялась!

Милиционер в штатском вытащил удостоверение.

— У меня к вам несколько вопросов. Вы позволите?

Доктор Полозов намеревался возразить, сославшись на неотложные дела, но, взглянув на мента повнимательнее, изменил решение. Непринуждённое «вы позволите?», открытое приятное лицо, свободно опущенная рука располагали к общению. Он подумал было о прекрасной психологической подготовке стража порядка, но не стал развивать эту мысль. В конце концов, какая разница, кому давать показания.

— Слушаю вас.

— Прежде позвольте… — оперативник легко перешёл на неофициальный тон. — Знаете, я уже говорил с хирургом в детской больнице. Он утверждает, что вы сотворили чудо. Мальчишка с утра скачет по палате, как нормальный здоровый пацан.

Всеволод Полозов чуть заметно нахмурился. В ладонях кольнуло, и мёрзлость вяло потекла прочь. Он допускал, что операция прошла успешнее, чем ожидалось. Но чтобы ребёнок встал на ноги спустя всего сутки после тяжёлого ранения?

— Что ж, я рад, — доктор Полозов поправил усы. — Но «чудеса» не мой профиль. Я сделал то, чего требовали обстоятельства.

— Вам виднее, конечно, — представитель правоохранительных органов вернул на лицо деловое выражение.

Понаблюдав за несколько суматошными движениями и выслушав мнение по поводу вечно терявшихся бумаг, Всеволод Полозов окончательно уверился в неподдельной искренности оперативника. Наконец, из папки был добыт искомый документ. Им оказалась крупная фотография пистолета.

— Вы знаете, что это такое? — милиционер неуклюже приступил к сбору показаний.

— Пистолет Макарова, полагаю, который ребята приняли за игрушку.

— Вы и в типах оружия разбираетесь!

Всеволод Полозов сдержал улыбку, вызванную наивным изумлением собеседника.

— Я специализировался на огнестрельных ранениях.

— А мы-то удивлялись, что вы догадались приложить к пациенту пулю! — вырвалось у мента. — Хм, — он запоздало сообразил, как прозвучала реплика с точки зрения специалиста, и поспешно продолжил расспрос. — Вы видели пистолет у детей?

— Нет. Меня интересовал раненый.

— Понятно, — оперативник кашлянул. Вопросы вроде бы были исчерпаны. Но любопытство подсунуло последний, не имеющий значения для протокола. — Кстати, почему вы остановились на дороге? По словам приятеля пострадавшего ни один водитель, кроме вас, не затормозил. А вы даже специально развернулись.

— Мальчик выглядел испуганным. За пять минут до этого я слышал звук, весьма похожий на выстрел. Напрашивался очевидный вывод: случилась беда.

— Спасибо.

Всеволод Полозов изумлённо поднял бровь. Это было замечено.

— Побольше бы таких людей, как вы, — пояснил оперативник и протянул врачу руку.

Не ответить на рукопожатие доктор Полозов не мог. Сердце ёкнуло: перчаток, даже обычных хирургических, сейчас не было. Мент не обратил внимания на заминку. Руки сомкнулись в коротком мужском приветствии. В ладони полыхнул жар.

Из ординаторской выскочила Лидочка.

— Всеволод Васильевич! В приёмный вызывают!

— Извините. Желаю удачи, — доктор Полозов быстро пошёл в вестибюль.

Кисть импульсивно источала тепло. Тур незаметно сжал кулак, ибо не мог определить, какие именно ощущения испытывает перед лицом тревожной аномалии. До сих пор столь жаркие выплески происходили только при общении с братом-близнецом. Этого милиционера он видел первый и, вероятно, последний раз. И тем не менее, нечто неведомое отворилось внутри, и наружу хлынуло то, что долгие годы было достоянием лишь незыблемого братского союза.

* * *

— Давайте зачётку, Полозов, — преподаватель снова перевернул в пальцах шариковую ручку и чертыхнулся, когда обнаружил, что держит её над бумагой «вверх ногами». — Увидимся на экзамене.

Ехидное замечание Лиса не смутило.

— До свидания, — вежливо попрощался он, протиснулся между столами и под внимательным взглядом кафедральной секретарши поднял с пола полупустую сумку.

— Вот теперь я вижу, что у вас нет шпаргалок, — сообщил в спину студенту скрупулезный доцент.

— Я не пишу шпаргалки, — буркнул Лис через плечо.

— Похвально, похвально. А скажите-ка, у вас правда такая чудесная память на цитаты?

Юноша вздохнул. Преподаватель латинского языка в прошлом году заставил его предъявить доказательства феномена. Процедура напоминала допрос с пристрастием, и от воспоминаний о пережитом унижении Лиса передёргивало до сих пор.

— Вы хотите дать мне книгу, чтобы я, прочитав абзац, дословно повторил его? — угрюмо уточнил Лис. — Как в цирке?

Препод побагровел.

— Идите, Полозов, — грозно распорядился он.

Лис с удовольствием выполнил указание.