Застава

По телу Ворона прошёлся озноб. Тур и сам не мог отвести взгляда от мрачного абриса, принявшего черты женской фигуры, закутанной в длинные одежды.

Покажи мне дорогу, Симаргл. Проведи через топи непролазные да мосты неведомые. Не я ль приняла тебя как дитятко родное? Не я ль лелеяла и баюкала? Не я ль разожгла огонь сердца твоего и силу в нём великую?

Незвучащий голос овевал кладбищенским холодом, стягивал в ледяные узлы мышцы, оседал на нервах неживой изморозью. Туру стало казаться, что ещё миг, и время для него и брата остановится окончательно. Но мысль Ворона жила, и во мраке Перехода продолжала гореть, как свеча на промозглом ветру.

Ты разжигала ненависть, Пятница. То не сила великая, а слабость человечья.

Мост, отделявший мёртвую от живых, вспыхнул ослепительно-белым огнём. Ворон пошатнулся. Взгляд воткнулся в старый клетчатый ковёр, лежащий под ногами.

Руки Пятницы потянулись сквозь полыхающий мост.

Помоги мне, Змиулан, сын покровителя моего, брат наречённого сына моего. Простри мне длань свою, выведи на белый свет. За гибель мужа моего дорогого, за смерть сыночка ненаглядного отомстить помоги людям злым, бессердечным. Подарю тебе богатства несметные, научу, как над людишками серыми встать высоко, как дела творить великие, как властью управлять глупою…

Тур что было сил стиснул правую ладонь, сжимавшую руку брата.

Не подниматься над людьми должно, а вровень с ними идти.

Тень качнулась вперёд. Проступило обрамлённое чёрным платком лицо – точь-в-точь такое же, что смотрело со старых фотографий. Пустой взор вонзился в близнецов-Полозовых.

Дети змеиные. Не будет вам ни мира, ни счастья на белом свете. Уходите к родителю своему под холодное крыло. Оставьте живых мне, а мёртвых – забвению. Отец ваш жалостливый и лживый со мною не совладал, и вам не совладать. Уйдите с дороги моей. Сама мост наведу, да проводника найду. Горем и тоской белый свет усыплю. За мужа моего дорогого и сыночка ненаглядного, за матерей, потерявших дитяток милых, за вдов безутешных, за калек, людьми брошенных.

Мама!

Тень в горящих вратах Перехода обратилась на юношеский голос.

Мама, зачем? – Лис шёл по ковру без звука и движения. Солнечный свет играл в рыжих волосах, окрасив кудри в золотисто-льняные тона. – Зачем месть, мама? Прости тех, кто породил твою беду. Справедливостью теша себя, не ведаешь, сколько новых вдов, беспомощных калек и материнских слёз принесут в мир людской твои деяния. Прости и упокойся в Памяти земной. Иди сквозь огненные кольца Полоза – хранителя и покровителя своего.

Семь годов. Семь дорог –
Путь остывшей души.
Загляни за порог
И свечу не туши.
Там дитя первый крик,
Смех невесты младой,
Старика смертный лик –
То круг жизни с тобой.
Веры стойкая твердь
Рушит горести тризн.
Кто родится на смерть,
Умирает на жизнь.

За границей перехода секундная стрелка на настенных часах щёлкнула один раз.