Защитник Драконьего гнезда. Том второй

Но если это не болезнь – уже легче. Если ко всему прочему эти люди притащат к порогу Драконьего гнезда эпидемию – Артания перестанет существовать. А именно к Гнезду они и отправятся, больше некуда. И винить их в этом я не могу.

Сразу отряжаю одного из варваров вернуться в Драконье гнездо и обо всем рассказать Ее Величеству. Пусть готовится, пока есть немного времени. Сейчас трудно судить об истинных масштабах беды, но несколько сотен беженцев, часть из которых ранена, - это серьезная нагрузка на и без того пока хрупкую кормовую базу Драконьего гнезда.

Но если мы их бросим, если закроем перед ними ворота – это точно станет той искрой, которая обязательно попадет в костер, любовно приготавливаемый для нас Магистром.

Но теперь понятно, почему никто толком ничего не может рассказать – все произошло ночью. Люди просто спали. Однако самые сильные разрушения произошли с замком их лорда и в окрестных деревнях. Значит, туда нам и нужно.

Дождь так и продолжает поливать, дорогу развезло, а вот запах гари никуда не исчез. Напротив, чем дальше, тем сильнее он становится. Иногда порывы бокового ветра немного развеивают смрад, но их явно недостаточно.

Зато мы точно идем по следу, будто натасканные гончие.

В дороге еще несколько раз встречаем отдельные группы беженцев. Эти все пешком, едва передвигаются, оскальзываясь в жидкой грязи. Нас же провожают равнодушными усталыми взглядами. Среди них почти нет здоровых мужчин.

И это очень непросто – миновать их и ехать дальше. Но я не могу позволить себе помогать каждому, потому что тогда вообще непонятно, когда смогу добраться до замка. А седлать это надо как можно быстрее. У меня нет никакой определенности о произошедшем там, а она нужна. И нужна обязательно.

Запах гари изменяется, теперь к нему примешивается нечто с кисловатым привкусом, точно от застоялой и загнившей воды. Впрочем, не поручусь, что только воды, без дополнительной примеси чего-то в ней издохшего.

Клубы же дыма мы впервые замечаем задолго до того, как вплотную приближаемся к замку Фарвурдов. Даже сейчас, в полумгле, когда грозовое небо практически лежит на верхушках деревьев, там, впереди, вверх поднимается чернильный густой столб. Порывы ветра бросают нам в лица холодную влагу, но столб дыма тянется к небесам незыблемо, непоколебимо, точно имеет в своей природе прочную нерушимую структуру.

Боги прошлого и настоящего, что он сделал?!

Признаться, от открывшегося вида становится немного не по себе.

Насколько сильным должен был быть взрыв? Сколько народу умерло тут же, даже ничего не поняв?

Зараза!

С такими подданными никакие внешние враги уже не нужны, сами себя укокошим.

Глава двадцать четвертая: Изабелла

Глава двадцать четвертая: Изабелла

Я вяло барахтаюсь в тягучей непроглядной жиже. Здесь нет света, нет звука. Я раскрываю рот и кричу, но не в силах издать даже мышиного писка, зато в глотку медленно и неотвратимо заливается что-то настолько отвратное, что меня тут же выворачивает наизнанку. Желудок скукоживается до состояния наперстка, изрыгает из себя все содержимое, но все равно продолжает агонизировать. А вместе с ним пульсируют и рвутся на части все мои внутренности.

Здесь не за что уцепиться, здесь не найти даже намека на опору. Только бесконечное мягкое нечто, что укутывает мягким, теплым и пульсирующим коконом. Я будто в желудке огромного кошмарного создания, которое неспешно переваривает глупую неосмотрительную жертву.

Кожу уже не то, что щиплет – она горит. Облезет кровавыми лоскутами, обнажая трепещущие мышцы.

Я не вижу всего этого, я просто знаю, что все происходит именно так.

Яд, который я проглотила, несмотря на все старания желудка, растекается внутри, превращает мои внутренности в студеный кисель.

Я закашливаюсь и выхаркиваю все, что недавно было моими внутренними органами.

А потом оно касается моего сознания. Далекое, чуждое, бесконечно холодное.

— Ты не она…

Голос звучит сразу отовсюду, рвет жилы, ломает кости, заставляет мое тело изгибаться в самых немыслимых позах, заставляет молить о пощаде.

— Кто ты?

И я готова ответить. Я хочу, мечтаю ответить сразу на все вопросы и еще на тысячу сверху. Я хочу открыться до самого глубокого нутра, лишь бы эта невыносимая пытка кончилась.

Но не могу.

Я меня больше нет языка, нет голосовых связок. Практически нет лица.

Под остатками пузырящейся плоти оголяется кость черепа.

— Я приду за ней…

Просыпаюсь с таким воплем, что, наверное, слышно во всем замке.

— Мамочка! – испуганно жмется ко мне Амелия.

Обычно дочка спит в своей комнате, но сегодня мы обе задрыхли, пока я рассказывала ей сказку на ночь. Дорассказывалась – отрубились без задних ног.

Разум судорожно хватает очертания знакомых предметов, звук знакомого голоса.

Меня трясет, точно в лихорадке. Нижняя рубаха мокрая насквозь, руки дрожат.

Я неуверенно спускаю ноги с кровати и несколько раз глубоко дышу.

— Все хорошо, милая, - стараюсь, чтобы голос звучал хоть сколько-нибудь уверенно. Куда там – едва шепчу. – Это просто кошмар.