Защитник 80-го уровня

В 1989–1991 гг. я оказывал юридическую помощь перестроечному «Огоньку». Главным образом представлял журнал по искам к нему различных героев его публикаций о защите чести и достоинства. Один такой иск подал в суд П-ов – советский руководитель областного масштаба, запамятовал, то ли из Курска, то ли из Смоленска. Критический материал о служебных злоупотреблениях фигуранта подкреплялся порочащим фактом его биографии – припиской себе двух лишних лет участия в Великой Отечественной войне. Истец это утверждение оспаривал.

Прочитав исковое заявление, я, естественно, стал выяснять, какими доказательствами подтверждается обвинение. Автор статьи снабдил меня справкой из Новосибирского военкомата, где сообщалось, что П-ов был призван в действующую армию и направлен на фронт в июле 1943 г. Тогда как тот везде указывал, что воевать начал вскоре после начала ВОВ, с октября 1941 г.

На предварительном судебном заседании истец предъявил военный билет Харьковского военкомата с датой призыва 1941 г. и объяснил, что в армии оказался в 17 лет, поскольку для отражения подошедших к Харькову немцев отступившие и сильно поредевшие воинские формирования пополнялись также лицами допризывного возраста. Неутешительный ответ был получен на запрос редакции «Огонька»: Центральный архив Министерства обороны сообщал, что сведениями о составе воинской части за 1941–1943 гг., в которой, как настаивал П-ов, он воевал, не располагает.

Судья сказала мне, что будет основывать решение на военном билете – официальном документе, подлинность которого не опровергнута. Справки Новосибирского военкомата для отклонения иска явно недостаточно, так как личное дело призывника П-ва не сохранилось.

Поскучнелось, конечно, любой проигрыш в суде всегда неприятен. Хотя в данном случае и не трагедия. Удовлетворение иска о защите чести и достоинства влекло в те годы, как и сейчас, обязанность редакции СМИ опубликовать опровержение, а денежную компенсацию морального вреда советское законодательство вообще не предусматривало.

В период между судебными заседаниями занимался другими делами, а на досуге, как обычно, читал разную литературу – во времена горбачевской гласности шутили, что читать стало интересней, чем жить. И вот в какой-то фронтовой прозе встретил упоминание о полевых почтовых станциях (ППС) и полевой почте, через которые военнослужащие переводили свою зарплату родственникам и знакомым. Заинтересовался и обогатился следующей информацией: бойцам ВОВ помимо продовольственного пайка платили зарплату – понятно, разную для рядового и офицерского составов; она резко увеличивалась на третий год войны; так, сержант, каковым являлся П-ов, должен был получать первые два года по 20 руб. в месяц, а на третий год службы – уже 60. Выяснилось также, что затем выплата денег наличными стала прекращаться, их перечисляли на вкладные книжки, которые начали заводить с конца 1942 г. После войны большая часть владельцев книжек про них забыла, но и книжки, и деньги на счетах продолжали храниться (добавлю – хранятся там и поныне) в подразделении Центрального банка, названном «Полевое учреждение “Красноармейское”».

Вот туда и был направлен запрос редакции «Огонька». На этот раз ответ ободрил: в декабре 1943 г. на сержанта П-ва была заведена вкладная книжка, и на нее до июня 1945 г. перечислялись деньги, но не по 60 руб. как старослужащему, а по 20 – как первогодку.

В судебном разбирательстве я, огласив полученную справку, спросил П-ва, почему он мирился на протяжении столь длительного времени с такой недоплатой. Истец попросил перенести слушания, сославшись на плохое самочувствие. Больше он в суд не являлся. Дело было прекращено.

Не могу сказать, что чувствовал себя комфортно, изобличая в неправде заслуженного пожилого человека. В конце концов П-ов полтора года воевал, защищал Родину, в том числе мои жизнь и свободу. Но доля наша адвокатская такая: отстаивая интересы доверителя, и о мертвом можем отозваться весьма нелестно.

А итог данного процесса можно считать закономерным, но только при одном условии: в голове адвоката должна поселиться доминанта – дело не отпускает, уходит в подсознание, и ты получаешь неожиданную «подсказку», когда над ним не работаешь, а занимаешься совершенно другим.

Автографы от подозреваемого

Владимир Сорокин. Автор девяти романов, двенадцати пьес, многих повестей, рассказов и очерков. Лауреат ряда престижных литературных премий. Книги переведены на двадцать семь языков. Когда в 2000–2010-е гг. вышли «День опричника», «Сахарный Кремль», «Метель», «Теллурия», стало ясно, сколь даровит этот писатель.

Многие произведения Сорокина написаны в постмодернистском стиле, эпатировали читателей, вызывали бурные споры в литературной среде и представляли собой удобную мишень для атак в политической возне.