- Товарищ Пантюхов, - укоризненно вмешалась Эсфпрь, - вы что же думаете, нам до весны только дожить, а там трава не расти?
- Это я так, от сердца. Рабочих жалко. Овса выдать - и то нельзя.
- Овес нельзя, а муку можно.
- Так ее только поскребушки остались!
- Вот их и выдайте.
- А потом что?
- Вчера нашли в затоне целую баржу.
- Зерно подмоченное, в глыбы смерзлось.
- Договорились с рабочими кирпичного завода, будут сушить в печах.
- Ну, что ж, тогда я пойду.
- Ну вот и правильно!
Пантюхов ушел. Мама сказала Эсфири:
- Ты знаешь, какой у него порядок на складе? Всюду трубы деревянные вентиляционные сделал. А говорил:
"Я только бондарь, ничего другого не умею".
И вдруг мама увидела Тиму.
- Тима, почему ты здесь, почему не спишь? Что случилось?
Эсфирь сказала меланхолично:
- Случилось то, что у тебя есть сын, который помнпт, что у него есть мать.
- Ты где его нашла? - тревожно спрашивала мама.
- Слушай, Варвара, - строго сказала Эсфирь, - оставь эти домашние сцены! Мальчик любит кататься, а ты знаешь, я теперь очень много езжу по юроду. Зачем же его лишать удовольствия?
- Но он совсем замерз!
Мама стащила с Тимы валенки и стала растирать ему ноги.
- Противно смотреть, такой здоровый парень - и все не может обойтись без мамочки! - насмешливо сказала Эсфирь. Потом приказала: - Иди вымой руки, и я дам тебе настоящий бутерброд.
В коридоре Тима долго и тщательно мыл руки под умывальником, в котором вместо стерженька с медной пуговкой двигался большой гвоздь с набитой на острие деревяшкой. А когда Тима снова вернулся в комнату, там уже было полно людей; от сизого махорочного дыма сильно щипало глаза и першило в горле. Мама и Эсфирь важно сидели за столом, плечом к плечу. А напротив них разместившиеся на скамьях люди поочередно говорили:
- На вытмановской мельнице обнаружили лари с белым речным песком. И как мы выяснили, приказчики сыплют песок в муку для весу. На Вытмана наложили контрибуцию в пятикратном размере против веса обнаруженного песка.
- Мало! - рявкнул кто-то возмущенно.
- Не мало, а по разуму! Поскольку еще обнаружили, что все двухпудовые, а также пудовые гири не соответствуют по своему весу пробирным знакам, мы наложили и против их веса контрибуцию.
- На складе Кобрина нашли две сотни полотнищ двуручных пил. Оказались железными. Стали справляться: зачем держал железные - объяснение получили: для торговли с инородцами. Наложили тоже резолюцию.
- Контрибуцию! - поправил густой голос.
- А ты не перебивай! Понятно, что не простили обмана!
Тима присел на корточки и, опершись спиной о стену, стал думать, как было бы хорошо, если бы на свете не было буржуев, зимы, а все время стояло лето, и вместо травы рос овес, и всем людям и коням его хватало бы вволю. А Пыжов нашел бы свои знаменитые металлы дороже золота, и люди топили бы печи углем, который так легко можно намывать водой, а Нина ела б только медвежье сало и стала бы совсем здоровой... И он тоже ел бы ото медвежье сало сырым и стал бы сильным, как Капелюхин, и тогда бы он поймал всех офицеров, которые убили Софью Александровну, и он бы их...
- Ешь! - сказала Эсфирь и положила ему на колени сплющенные куски хлеба, между которыми лежал кусок муксуна.
Он стал вяло жевать, не раскрывая глаз, и сквозь дрему слышал, как мама говорила звенящим голосом о каких-то очень важных делах:
- Товарищ Костицын правильно сделан, не разрешив взять на убой четырех коней для питания курсантов военного училища. Пусть снарядят группу курсантов в тайгу, сейчас самое время охоты. Нужно на бойне установить рабочий контроль, чтобы прекратить хищение мяса. Мясники продают населению требуху, а говядину развозят тайком по квартирам богатых покупателей.
- Ты про нутряное сало информируй, - подсказала Эсфирь.
- Да, товарищи! Продотдел постановил создать неприкосновенные фонды жиров. Рабочие слесарной мастерской Кутерина построили нам салотопки. К весне мы должны собрать не меньше пяти тысяч пудов сала.
Сонно, печально и недоуменно Тима думал о своей маме. Чего это она тут, словно кухарка, говорит только о том, чем кормить людей? И ничего про революцию, свободу, про мировой пролетариат, который сейчас рвет на себе цепи!
- Иди-ка ты, братец, спать, - сказала Эсфирь и, взяв Тиму за плечо, повела его куда-то за собой.
В ревкоме работали круглые сутки, поэтому две канцелярские комнаты превратили в спальни. На двери одной написано углем "Мужчины", на другой "Женщины".
Когда Тима вошел в спальню, освещенную блеклым светом, проникавшим в окна, он сразу же наступил комуто на ноги. Шарахнулся, споткнулся и упал.
- Спасибо, валенком по рылу, если б сапогом, оно б чувствительнее получилось.
- Извините, - сказал Тима, - я нечаянно.
Тот же голос посоветовал:
- Ты, землячок, людей зря не тревожь, местов все равно нет. Прикидывайся ко мне. Ничего, я сдвинусь.
Тима осторожно улегся на край соломенного тюфячка, но тут же испуганно вскочил, почувствовав, как ему под голову сунулось что-то мохнатое, теплое.
- Я ж тебе свой треух для мягкости, - успокоительно сказал человек. Если башка на мягком, спать слаже.
- Спасибо! - еще раз поблагодарил Тима.