Заражение

Андрей впился в виски, разрывая голову на части. Вдалеке он услышал эхо чужого стона:

— Боже, как больно! Кто ты? Кто ты? Я тебя знаю?

Клерк отъехал в кресле к стене. Ему, наконец, удалось застегнуть ширинку, но теперь он пребывал в полуобморочном состоянии.

Андрей кашлянул. Кровавая слюна Антона попала клерку на лицо. Тот вздрогнул, ошалело вытерся рукой, судорожно сглотнув.

Я Андрей, ты должен меня помнить, мы стояли в одной очереди на медосмотре. Я тогда пошутил, что…

— Я помню тебя, — сказал Антон. Его глаза запали, отчего клерк в кресле схватился за поручни кресле, боясь пошевелиться. — Они в городе. Я пришел совсем недавно. Я шел пешком. Мои ноги… — Он застонал. — Я не чувствую ног. Они идут сюда. Они хотят заразить воду в городе… Как можно больше людей. Ее мать, я должен найти ее мать, чтобы она спасла девочку.

Антон схватился за горло. Его перекосил сильнейший спазм.

— Они не дают мне говорить. Они все слышат.

— Антон, — раздался голоса клерка, — вы же Антон Морозов, да? Тот самый, что пел после Кипелова на дне города, я прав?

— Ваша дочь умрет сегодня ночью, — сказал отчетливо Антон. — Все умрут. Но ваша дочь первая.

Андрей почувствовал, как тьма разрывает его на куски. Тьма знала про него все, она впилась в каждую пору его существа, атаковала, пытаясь проникнуть все глубже и глубже, к огню, к источнику его силы, захватить и поработить его, но… как самые злобные волки прыгают прочь от горящих факелов, так и тьма не могла преодолеть последний рубеж.

— Сделайте что-нибудь, профессор, — взмолилась Маша, глядя как у Андрея из носа хлынула кровь, он стал задыхаться, выкрикивая бессвязные слова. Она пыталась удержать его на кушетке, но он вырывался. Профессор помогал ей и вдвоем они едва справлялись.

— Я не знаю, что делать, — честно сказал Трошин. — Мы можем уколоть противовирусное, но… что если он не успел, что задумал?

— Это вы задумали, а не он. Мне кажется, все это полная чушь, и все эти ваши исследования — тоже. Вас судить нужно, вот что я думаю! И Лукина вашего тоже!

— Где ты сейчас, что это за место? — спросил Андрей, задыхаясь. Он находился внутри удушливой клети, выхода из которой не было — он, как зверь, сидел внутри, а из каждой ячейки на него смотрели лица — перекошенные, болезненные, безымянные лица, в которых он видел и знакомые черты.

Антон обернулся, посмотрел на дверь.

— Это городская диспетчерская. Здесь все заражено. Я всех заразил.

Антон поднял глаза на клерка, ему все труднее было не соскользнуть в бездну, из которой к нему тянулись липкие языки и костлявые руки.

— Вызови такси, — сказал Андрей. — Если ты еще можешь это сделать. Я тебя прошу, вызови такси в институт. Мы не дойдем пешком. Все машины разбиты. Мне нужно спасти дочь. Прошу тебя, помоги…

Андрей почувствовал, как кто-то ухватил его за ноги и тянет вниз — на дно мертвой реки. Захлебываясь, он пытался разглядеть лицо Антона и того парня с чувственными губами, который прислонил трубку телефона к уху, что-то проговаривая.

О чем они говорили? Андрей этого не слышал.

Последнее, что он услышал — были слова музыканта, долетевшие до него, словно с другого края вселенной:

— Газ 2330 «Тигр». Прощай журналюга…

Экран погас.

Наступила полная тьма. Ни просвета, ни отблеска. Парализующая тишина, ватная, тяжелая.

— Тигр! Тигр! Тигр! — вспыхивал в его мозгу образ хищника, вся морда которого была в крови.

— Папа, — вдруг услышал он и похолодел. — Папочка, ты здесь? Почему ты здесь? Ты не должен быть…

— Саша? Сашенька, это я, папа. Держись, я иду, тигр… он…

Ее голос раздавался со всех сторон сразу. Кто-то тряс его за плечи и ему казалось, будто он и есть тот тигр, несется огромными прыжками по саванне — догоняя уходящее за горизонт солнце.

— Уже поздно, папа. Они идут.

— Нет, нет! Не говори так, я… я… бегу! — он и вправду бежал, с его морды капала кровь, орошая пересохшую землю. Солнце неумолимо уползало под откос, вот от него осталась лишь маленькая алая каемка. Его шерсть встала дыбом и по пустыне разнесся ужасающий рев смертельно раненного зверя.

— Раз, два, три, удар! — Тело подпрыгнуло, как лепешка.

— Раз, два, три, удар! — Ничего. Кровь стекала из его рта и Маша тоже была уже вся в крови — она делала ему искусственное дыхание, пока профессор пытался завести сердце.

— Эпинефрин, один кубик. Разряд! Дыши, гад! Дыши!

Маша прижалась к его синеющим губам. Вдох-выдох, вдох-выдох.

— Давай, Андрей, ты должен! — слезы текли по ее щекам, она уже не замечала их.

— Нет, — сказал профессор. — Ничего не получается.

Маша задохнулась от гнева и бессилия.

— Давай, сволочь, живи! — что есть мочи, она ударила его по грудной клетке кулаком.

Профессор покачал головой, но в следующий миг он вскочил с кушетки, потому что Андрей что есть мочи заорал на весь этаж:

— Ти-и-игр!

Он приподнялся на руках, его глаза дико вращались, словно он только что сражался с тысячей невидимых врагов.