Заражение

— Это же я хотела у тебя спросить. Разве так бывает во сне? — она выдохнула облачко пара. — Какого черта тут так холодно? Если это твой кинотеатр, мог бы и натопить немного, если пригласил девушку. Правда, я не помню, как мы сюда пришли. Неужели…

— Нет, — поспешил он заверить ее. — Ничего такого, о чем ты могла бы пожалеть. И уж точно никакой выпивки и наркотиков.

Маша усмехнулась.

— Ага, тогда объясни, что все это значит…

Внезапно прозвенел звонок, сигнализирующий, что до начала сеанса осталось пять минут. Она дернулась, попыталась подняться, но Андрей удержал ее.

— Не бойся. Кроме нас тут никого нет.

— Кто-то же звонит, значит есть… послушай… — он повернул лицо к экрану, закрытому черными портьерами. — На самом деле, мы в моей голове. Это мое воображение. Я уже бывал тут. И не раз. Но чтобы сюда могла попасть и ты… я не знаю, как это возможно.

— Если мы в твоем воображении, — произнесла она, впрочем, совершенно не веря его словам (только полный кретин мог бы поверить такой байке), — то, где мы на самом деле? Мы же где-то находимся?

— Да. Мы в институте. Там же где и были с утра… просто кое-что произошло. И я не знал, что мне делать, что предпринять.

Она сделала удивленное лицо.

— Значит, первый укол…

— Был два месяца назад. И что-то пошло не так. Я не знаю, что случилось. Может быть, какой-то сбой, может быть, вакцина подействовала как-то не так, как планировалось или же все это результат заговора, происки конкурентов. Такое тоже возможно.

— Не понимаю тебя, — Маша откинулась в велюровом кресле и скрестила руки на груди. — Какие еще происки, что пошло не так?

Андрей заметил, что она отстранилась, но продолжил.

— После первого укола мы перестали помнить, что происходит. Для нас последним стал тот день, когда мы подписали договор, прошли медкомиссию и… расстались в коридоре. Наши палаты напротив, помнишь?

Она неуверенно кивнула.

— Ну вот. А что было потом? Первый укол. И все. Остальные два месяца стерлись из памяти, как будто их вовсе не было. Кто-то или что-то завладело нашими мыслями. Оно может управлять нами.

— Что ты такое говоришь, Андрей? Кто может нами управлять? — Маша смотрела на него как на полоумного. Этого он и боялся. Ну не советовать же ей попробовать убить себя. Вот удивится результату.

— Сегодня — шестидесятый, последний день испытаний. Утром они должны были сделать укол, как обычно, для нас это как будто впервые, как в тот первый день. День сурка смотрела? — Маша осторожно кивнула. — Но что-то пошло не так. Кто-то сбежал, один из группы, они обыскивали палаты, перевернули все вверх дном. Потом согнали нас в столовую и все началось сначала. Ты помнишь столовую сегодня? Туда вошли несколько человек в штатском.

— Н… кажется… — видение из прошлой жизни промелькнуло в ее мозгу. Настолько легкое и далекое, что она бы никогда и не заметила его, не придала значение, — подумаешь, забавы воображения. Люди в штатском в столовой, осматривают помещение, а перед этим… она сидела в кровати и… вошли двое и стали рыться везде, где только можно. Но так как она думала, что только что выиграла лотерейный билет, пройдя медосмотр, то не посмела даже пикнуть. — Кажется, я припоминаю…

Ее вдруг начало знобить.

— М…мне холодно. Очень холодно, — ей уже стало не до шуток. — Может… пойдем куда-нибудь, где теплее?

Андрей покачал головой и в этот момент пронзительно зазвенел второй звонок.

— Некуда идти. Это… моя комната внутри головы, вернее… — он задумался, — вернее это наша с дочерью комната. Так она учила меня отгадывать цифры. Внутренний экран. — Он снял с себя джинсовую куртку, в которой приехал в НИИ и набросил ей на плечи.

— Отгадывать цифры? — Маша встрепенулась. — Кто тебя учил отгадывать цифры? Повтори.

— Дочь, моя дочка, Саша. Ей сейчас уже восемь лет.

— Саша? Но… — ее продолжало сильно знобить, она с трудом выговаривала слова. — Это… та девочка? Да? Та, которая…

Андрей отвернулся. К горлу подкатил ком.

— Да.

— Господи… боже правый… и ты… молчал.

— Есть надежда, что эти испытания помогут ей. Станет понятна причина, почему так все произошло. И значит, ученые могут найти способ, как ей помочь.

Маша не могла сказать и слова. В ее глазах стояли слезы. Она сжала его руку.

— Ты помнишь, что было после столовой? — спросил Андрей. — Что потом случилось?

Гул. Толпа. Толчея. Круг. Пустота. Приказ. Повиновение. Тяжесть. Озноб. Сильная головная боль. Ломит суставы. Кашель. Чернота. Страх. Крик. Удары. Кровь. Кровь. Много крови.

Она помнила. Она почти все помнила. И даже те серые дни, слившиеся в один — стали проступать в ее сознании, как кадры мультиэкспозиции на пленке — один на одном. Их много, очень много. Пятьдесят девять.

— Я вспомнила, — прошептала она. — Я вижу, я все вижу… — она словно находилась в трансе, во сне внутри сна, ресницы часто моргали, глаза закатились — она еще сильнее сжала его руку, как будто боялась, что если отпустит, то никогда оттуда не выберется. — Эти дни… все дни… но что, что это было?