Заражение

«Осельтамивира интерферон эксперимент. Разработка НИИ вирусологии. Тестирование: не проводилось. Рекоменд. доза: 1 табл./курс. Побочные эффекты: не известн. Противопоказания: беременность, поражения сосудов головного мозга».

Андрей вытащил пачку. Это были здоровенные былые таблетки, похожие на те, что раньше продавались от моли. Он даже не представлял, как такую можно проглотить. Впрочем, можно растолочь или разломить. Он сунул пачку в карман, предварительно оторвав одну таблетку.

— Где тут вода?

Маша показала на столик в холле, там стоял аппарат с двадцатилитровой бутылью чистой воды и стаканчиками.

Он налил стакан воды, посмотрел на нее.

— Идем туда, — кивком головы он указал на дверь кабинета МРТ.

Она без слов повиновалась.

Неизвестно, что с ней будет. Вирус может сопротивляться. Двойное экранирование — внутри кабинета МРТ стены покрывала золотистая пленка — клетка Фарадея, не пропускающая внутрь и не позволяющая излучать вовне постороннее излучение.

Он закрыл дверь на замок, усадил ее на кушетку.

Маша часто дышала, состояние ее было не ахти — в горле что-то хрипело, булькало, из носа текло, глаза слезились.

— Пей, — Андрей протянул ей таблетку в пол-ладони и пластиковый стакан воды.

В ее расширившихся глазах он прочитал ужас.

— Это?.. Пить? Что это, крысиная отрава?

Если к человеку возвращается чувство юмора, значит к нему возвращается жизнь. Андрей ухмыльнулся.

— Местное производство. Таблетки от простуды.

Она покосилась на него с недоверием.

— Я что, простудилась?

Потом обвела взглядом помещение.

— А где мы вообще? Скоро же первый укол, Андрей… что мы тут делаем… вдвоем? Я же… — она огляделась снова, потом заметила аппарат МРТ, стол для пациентов, огромное кольцо с магнитами. — Ведь я только что тут была. Почему мы снова… И… почему мы только вдвоем? Где доктор Пелихов?

Андрей пожал плечами.

— Все пошло немного не так, — сказал он, размышляя, как ей все объяснить, если она, конечно, придет в себя.

— Пей, — он кивнул на таблетку.

— Это обязательно?

— Посмотри на себя, нужно побыстрее встать на ноги.

— Иначе меня выгонят… — пробормотала она, взяла таблетку, закинула ее в рот и запила водой.

Андрей содрогнулся. Он хотел предложить ей хотя бы разломить таблетку, но не успел…

— Побочка неизвестна. Курс состоит всего из одной таблетки. Думаю, действие очень сильное. Тебе лучше прилечь, — сказал он, заглянув ей в глаза.

Экспериментальные препараты пугали его. Неизвестно, чего от них ожидать. Это хорошо, когда таблетки принимаются под присмотром врача, но он далеко не врач. Андрей вспомнил, что на стеллаже видел дефибриллятор, когда Маша начала заваливаться набок. Глаза ее закатились, изо рта пошла пена. По телу прокатилась волна судорог. Едва успев подхватить ее, он чуть не упал, зацепив ногой стул. Маша выгибалась как тростинка, ее трясло с такой силой, что у него от страха похолодело внутри.

С трудом удержав извивающееся тело, он уложил его на стол томографа, закрепив ремешками и прижав своей массой.

Маша часто дышала. Глаза под дрожащими веками метались из стороны в сторону — как будто ей снился дикий кошмар, от которого она не могла очнуться.

Пересохшие губы пытались что-то сказать. Андрей чувствовал, как подымается и опускается ее грудь — он держал, чтобы она не упала и не повредила себе что-нибудь.

— Нет… нет… пожалуйста… не делай этого, я умоляю тебя… прошу… ради бога… — вырвалось у нее. — Не бей его! Нет! Умоляю!!!

Андрей закрыл глаза.

Кошмар. У каждого свой кошмар, своя жуткая история, свой крест. Почему он здесь? Почему она здесь?

Сознание стушевалось, дымка в глазах сменилась темнотой. Он повернул голову. В бардовом кресле пустого кинотеатра, слева от него сидела Маша и смотрела на пустой широкоугольный экран.

Глава 30

Осень 2014 года

Базелевич закрыл кафедру на ключ, прислушался к торжественной тишине, окутавшей здание мединститута. Высокие сводчатые потолки бывшего родового замка графа Рылеева внушали ему благоговение — он любил задерживаться на кафедре допоздна, чтобы остаться в одиночестве и тишине некогда величественного здания. В девятнадцатом веке граф распорядился после его смерти отдать поместье и прилегающую территорию «на развитие медицинской науки». Тогда Огненск еще не разросся, и представлял собой, собственно, поместье и несколько домов поблизости, сгрудившихся возле полноводного ручья, изобилующего рыбой.

После смерти графа в замке устроили больницу, а в тридцатые годы здесь обосновался Медицинский институт, в советские времена имевший хорошую репутацию. После начала перестройки институт захирел и превратился в обычный провинциальный вуз, куда и сослали Базелевича отбывать срок.