О, я понимала Оливера Сонди гораздо лучше, чем он думал. Только он скрывал свою белую ленту менталиста под воротниками и шарфами, а я хранила свои секреты глубоко-глубоко в сердце. Порой мне хотелось, чтобы моя дорогая бабушка никогда не рассказывала мне о запретном целительстве. Но тогда бы я ведь никогда не смогла спасти Лучиано.
— Почему он не кричит, Нат?! Дети ведь должны кричать!
Голос Исы был сорванным от сдерживаемых криков. Мы съехали с дороги, скрывшись за деревьями, но внимание все равно не стоило привлекать. Едва ли нам бы кто-нибудь сейчас помог. И уж точно никто не мог помочь несчастному младенцу. Он лежал бледным, почти синим, и был безвозвратно мертв. Жизненные силы покинули его хрупкое тело. Даже если я запущу маленькое сердечко, отдав все свои силы, и даже больше, это не поможет.
— Он… он мертв, Исабелла. Мне жаль.
— Нет! — сестра истошно зарыдала, царапая себе лицо ногтями, а я даже не могла её успокоить, лишь только смотрела, продолжая прижимать к груди дитя.
Вико, охранявший закрытую повозку снаружи попытался заглянуть внутрь.
— У вас всё хорошо? Нам нужно быть тише!
— Уйди, — прошипела Исабелла, и полог вновь опустился. — Нат. Ты ведь можешь его спасти. Я знаю, что бабушка учила тебя… всякому.
Я не стала обманывать убитую горем сестру.
— Слишком поздно. И у меня не хватит сил.
— Ты врешь. Ты меня обманываешь. Дай, дай его сюда. Отдай мне моего Лучиано!
Я отдала ребенка его матери, и тут же отвернулась, глотая предательские слезы. Мне казалось, что все закончилось, и я не сразу поняла, что Иса все еще не сдалась.
— Знаешь, когда старуха совсем спятила, и отец перестал выпускать её из комнаты, она начала болтать всякое при мне. Кажется, она считала, что я это ты. И она рассказала… многое. Что можно обменять одну жизнь на другую. Нат, пожалуйста, не подведи меня.
— Что ты…
Я так и не поняла, откуда Исабелла достала нож. И как смогла так легко вонзить его себе в горло. Она ведь так боялась даже простых царапин.
Человека не возможно спасти, если он не хочет жить. А Иса… не хотела. Она хотела, чтобы жил её сын. И как я могла в этом отказать своей любимой сестре? И Вико, наблюдающий, как я в крови шепчу запретные заклинания над телом сестры и её ребенка, не остановил меня, хотя слышал всё, о чем мы говорили.
Я преступила черту. А Вико Ласкане закрыл глаза на мое преступление. Но ребенок… ребенок был жив. Потому что она так захотела. Потому что она обменяла свою жизнь на его.
Глава 27. Он слишком торопится
Корбин Рихтер.
Поверил ли он, скажи ему что он, Корбин, будет ждать встречи с целителем с большим нетерпением?
Рената была необыкновенно тиха, и казалось, даже более погруженной в свои мысли, чем обычно. Она не реагировала на его шутки, и даже не делала вид, что ей интересен разговор, в который пытался втянуть её маг.
И ласковые руки, касавшиеся его спины, в этот раз были холодными.