Запретная дверь

Андрей наконец преодолел головокружение и, сидя на кровати, глядел на обоих с улыбкой. Несмотря на болезнь, несмотря на то что он так и не добрался до Элли, душа испытывала небывалый подъем — такой же, как в то великолепное утро перед травмой, когда Андрей узнал о своем назначении, когда была приятная суета по поводу женитьбы и вообще вся жизнь была впереди… Сейчас Андрей чувствовал себя даже лучше, чем в то утро. Сбросив в пропасть жуткого двойника, он очистился, словно младенец, поднятый из купели. Вернувшийся Андрей глядел на мир по-новому. Он словно стал выше ростом, чем его коллеги, и видел больше, чем они. Угрозы Кривокрасова на него больше не действовали, обида и злость к своему руководителю исчезли как по волшебству. Зависть к чужому успеху тоже представлялась пустой. Даже отлучение от клинической практики не казалось концом света, как прежде. Все было неважным, мелочным, и его даже забавляло, с какой серьезностью говорят об этих вещах Перельман с Кривокрасовым.

Он знал больше, чем они.

Перед ним стояла цель, которая была гораздо важнее суетливой повседневности.

Андрей посмотрел на притихшую в углу Альбину.

— Получилось? — спросил он.

Она кивнула.

Андрей опустил ступни в туфли. Не зашнуровывая их (вряд ли получится одной рукой), встал с кровати и, приволакивая левую ногу, проковылял мимо Перельмана и Кривокрасова к двери. Краснолицый профессор остолбенел от подобного невнимания к собственной персоне:

— Эй, куда пошел?

Андрей вышел из комнаты пациента. Держась за стену, постоял в тамбуре, выжидая, когда пол закончит пляску. Вошел в техническую комнату.

Кресло перед монитором приняло мягко. В нем хорошо, удобно, хочется закрыть глаза и уснуть… Это говорит ишемия. Нет, спать больше нельзя.

Андрей открыл на экране архив графиков своего сна. Ничего не понимающие Кривокрасов с Перельманом переместились в техническую комнату. Альбина осталась в дверях. Кривокрасов метался от энцефалографа к столу, правое веко дергалось.

— Что ты делаешь? Что это?

Андрей не замечал его.

Он нашел нужное место на графике и на чистом листе, вытащенном из принтера, стал подсчитывать короткие и длинные всплески, трансформируя их в точки и тире. Когда вся последовательность сигналов оказалась перенесена на бумагу, он подставил латинские буквы и на глазах изумленных наблюдателей сложил эти буквы в два слова.

Альбина открыла на столе путеводитель с картой Рио-де-Жанейро. Андрей, держа листок перед собой, стал проверять все крупные улицы и проспекты, но первой улицу с таким названием нашла Альбина. «Rua Assunsuo, 14».

— Есть! — воскликнул Андрей, сжав здоровую руку и кулак. — Руа Ассунсау.

— Какого лешего здесь творится? — воскликнул Кривокрасов.

— Ты передал эти буквы из сна? — негромко спросил Перельман из-за спины.

— У нас получилось! — Альбина подпрыгнула от радости.

Не обращая внимания на посторонних, Андрей обнял девушку и поцеловал в губы. Они оказались мягкими, пахнущими ромашкой от тонкого слоя прозрачной помады. Девушке надолго запомнился этот поцелуй своего наставника.

— Я знаю, что вы задумали, — вдруг прошептала она, когда Андрей оторвался от нее. — Но вам не нужно это делать. Это бессмысленно.

Андрей не ответил ей, а только улыбался.

Кривокрасов озлобленно взирал на них. Зацепить Андрея почему-то не удавалось, он обрушил гнев на остальных:

— Что у вас за притон? Перельман, у тебя не отделение, а притон ординаторов! А с тобой, Багаева, мы поговорим, когда появишься на кафедре. Хорошенькую она себе учебу устроила! И кого только набирают в университет? Потаскушка…

Пощечина вышла звонкой и хлесткой, словно выстрел из ружья. Свинячье лицо Кривокрасова мотнулось. Не ожидавший такого развития, он рассеянно захлопал глазами. На пунцовой щеке бледнел отпечаток ладони.

— Если вы скажете еще одно слово, я ударю опять, — хладнокровно сказала Альбина. — Вы меня совершенно не знаете, Анатолий Федорович. И если вам кажется, что меня можно безнаказанно оскорблять, то вы ошибаетесь. Может, кто-то и сносит ваше сквернословие, но только не я.

Кривокрасов попятился от нее, запнулся о собственный ботинок и едва не рухнул на пол всей тушей. Альбина пристально смотрела на него, холодная как лед. Андрей поверил, что она может ударить с такой силой, что профессора придется реанимировать.

Так Кривокрасов и сбежал из сомнологического кабинета и отделения, весь красный, с отпечатком ладони на лице.

— Нехорошо так обращаться с научным руководителем, — произнес Перельман, не отрываясь от дисплея. Он сидел в кресле, в котором минуту назад находился Андрей, и листал графики. — А это твоя ЭЭГ во время сна? Невероятно… Это все нужно как следует изучить!

Андрей дотронулся до плеча Альбины:

— Ты можешь оставить нас ненадолго? Это займет несколько минут.

— Андрей Андреевич! Я должна вам кое-что сказать. Это очень важно…

— Альбинка, пять минут, — сказал Андрей.

Девушка отчаянно взглянула на него. Покорно опустила голову, кивнула и вышла в коридор.

Перельман поднялся из кресла.

— А теперь я тебя госпитализирую, — сказал он. — Прямо сейчас.

— Миша, нет.