Заповедь Варяга

Убитого будут вытаскивать через них, а другие ворота, — остановился его палец на противоположном конце, — принадлежат живым. Все мы с вами зрители, а поэтому хочу напомнить главное правило. Большой палец, опущенный вниз, означает — бросай оружие, победитель! Палец вверх — победитель должен добить поверженного противника. Как мы знаем, воля народа священна для всех, включая президента. Вы меня хорошо поняли, славные андабаты? Они молчат, и этим все сказано. Будем справедливы. Я вас взял в честном бою, а значит, вы невольники. Насколько мне известно, вы тоже желали встречи со мной. Но если бы я вам попался, то вы поступили бы со мной гораздо хуже. Следующее правило для гладиаторов-невольников гласит: если гладиатор провел на арене три года и остался жив, то ему предоставляется свобода. Я не собираюсь держать вас здесь три года. Меня ждут дела государственной важности, поэтому я облегчаю вам путь на волю. Я освобожу того, кто победит в трех поединках. Думаю, это будет справедливое решение. Неплохо придумано — один поединок, один год! Хочу вас предупредить, господа андабаты, что вы будете убиты, если не захотите драться между собой. И упаси вас боже броситься с кинжалами на уважаемых зрителей. Вы меня хорошо поняли? Не слышу вас?! Подполковник, пусть их поторопят!

Кириллов нетерпеливо дернул головой, и стоящий рядом молодчик с размаху опустил многохвостовый бич на пленников. Длинные хвосты пришлись по плечам и животу, кожа лопнула, и кровь гранатовым соком проступила из ран.

Второй удар, потом третий. Двенадцать концов хлыста злыми змеями жалили грудь, ноги…

— Ну, хватит, хватит, — запротестовал Лукьянов. — Не так сильно, иначе вы отнимите у них силы, а следовательно, можете испортить прелюбопытнейшее зрелище. А теперь я спрашиваю вас еще раз, вы хорошо меня слышите? — Бич при этих словах предупреждающе засвистел в воздухе. — Господи, только не обижайте меня отказом, — умоляюще произнес вице-губернатор.

Первым, после некоторой паузы, ответил Андрей Серебров:

— Да.

— Согласен, — глухо отозвался Тархан.

— Ну, вот и славно, господа! Нас всех ожидает интересный спектакль. Развяжите нашим гладиаторам руки, мне не терпится взглянуть на них в действии.

Подполковник вытащил диверсионный нож и одним движением срезал путы на руках у Сереброва, затем освободил Тархана.

— Я вам не обещаю гладиаторских мечей и трезубцев. Но вы получите по испанскому стилету. Он способен проколоть даже рыцарские доспехи, не говоря уж о человеческой плоти. Протас, дай им стилеты! — Высокий белокурый парень с недоброй улыбкой на губах поднял кейс, стоящий у него в ногах, и вытащил из него два узеньких длинных клинка, протянул их Сереброву и Тархану.

— А теперь начинайте, господа, я в нетерпении. Чтобы вы увереннее двигались и не разбрелись кто куда, мои парни будут подталкивать вас безобидными пиками. Я думаю, вы не станете возражать против такого новшества?

Молчите? Отлично, я так и думал!

Серебров и Тарханов в один миг превратились в смертельных противников. Они стояли в нескольких шагах друг от друга, хищно напрягшись.

Создавалось впечатление, будто каждый из них пристально всматривается сквозь плотную черную повязку в лицо врага. Народу еще прибыло, и оставалось только гадать, в каких таких апартаментах размещается весь этот люд. Десятка два человек с пиками в руках, одетые в одинаковую камуфляжную форму, окружили застывших посреди помоста поединщиков, оставив им лишь небольшое пространство для маневра. Противники начали медленно сближаться. Неожиданно Тархан выбросил руку, и стилет резанул воздух сантиметрах в двадцати от лица Андрея.

— Ближе подойди! — подсказывали ему сзади.

— Ну, чего стоишь? Нападай! — советовал Лукьянов. — Он тебя пригвоздить хочет, как энтомолог скверную букашку!

Серебров отпрянул и чиркнул вокруг себя кинжалом.

— Не попал! — раздался взрыв веселья. Все присутствующие мгновенно разделились на две группы сочувствующих тому или иному «гладиатору» и принялись восторженно болеть за своих фаворитов. Одни советовали наступать, другие — размахивать стилетом, третьи — выжидать. Единодушны все были в одном — вынудить загонщиков колоть пиками отступающего. Подчас поединщики сближались настолько близко, что едва ли не дышали друг другу в лицо. И только случайность, а может быть, божий промысел не давал им нанести разящий удар.

— Сократить дистанцию! — приказал Валерий Валентинович.