Записки уголовного барда

И хотя Грибанов каждый день грозился самолично написать ей о моем нерадивом отношении к труду и нежелании добровольно погашать иск, пугало это меня мало.

Мустафа на этот счет ободрял и успокаивал:

— Пошел он на хуй, этот Грибанов. Если он даже и лишит, Нижников все равно отменит. Свиданка — святое. Хозяин в этом отношении молодец. Если натворил чего, лучше пятнадцать суток без вывода даст. Будешь сидеть в изоляторе, но если жена приедет или мать, тебя вытащат оттуда, прогонят через баню и — давай на встречу. Может даже три дня дать. А потом — опять в трюм, прямо от жены, досиживать.

— Мужик, базара нет, — подтвердил Файзулла.

Точной даты приезда Маши я не знал, поэтому дни тянулись и тянулись как резиновые.

С одной стороны, в ожидании ее — мы не виделись с ней почти два года, если не считать тридцатиминутного разговора через толстенное стекло по телефону в следственном изоляторе города Свердловска.

С другой стороны — в ожидании подвоха или какой- нибудь гадости со стороны Грибанова, Захара или Дюжева. Правда, в последние дни они почему-то вдруг подобрели. Грибанов начал здороваться, перестал вертеться в моем проходе. Захар стал по-дружески похлопывать по плечу, перестал замечать, куда и зачем мы со Славкой убегаем с рабочего места. Дюжев, проходя по плацу мимо, только тихо хихикал. Медведь, более опытный и поболе отсидевший, видя такую перемену климата, в один из перекуров подсел ко мне и сказал:

— Заметил, как стелить начали? Чую, не к добру. Эти просто так ничего не делают.

— Заметил. Тоже, вот, думаю, с чего бы?

— Здесь две причины. Первая — это Нижников. Ты ведь у него был? Может, он указание насчет тебя дал. А может, они и сами догадались, что не надо до тебя доебываться, до особых распоряжений хозяина.

— А вторая?

— А вторая — это свиданка. Жена ведь приедет не с пустыми руками. Деньжонок, может, подвезет, грев какой-ни- будь. Надо его как-то будет завезти. У тебя дорог нет, а у Захара — зеленая дорога. Скоро он тебе это и предложит.

— Я и через Мустафу могу.

— Он это тоже знает, поэтому, чтоб мимо него не проплыло, будет сейчас тебе петь о том, что у Мустафы все каналы перекрыты. И что в клубе тебя кинут и так далее.

— У Захара все на роже написано.

— Правильно. Поэтому послабуха для тебя сейчас и создается. Кинут, на сто процентов. А потом, если вдруг начнешь предъявлять, — запустят под пресс. Грибанов найдет причину упрятать в изолятор суток на десять. А когда выйдешь — снова под пресс. Пока про все не забудешь — не до этого станет.

— Я, собственно, так и думаю.

— А если ты откажешься, начнут мстить. Сценарий у них один. Так что жди в ближайшее время предложений.

С силой метнул недокуренную папиросу в землю, задавил ее сапогом и пошел, не оглядываясь.

На следующий день, напялив, как обычно, рабочие обутки, мы со Славкой перебирали частокол из лопатных черенков. Лопаты наши были помечены, а потому никому другому брать их не полагалось. За этим занятием и застал нас Захар.

— Что, Санек, золотую ищешь, а-га-га?.. Так это не здесь— здесь все одинаковые. Правильно я говорю, Керин? На воле бабки, говорят, греб лопатой, а-га-га?.. Ты лучше понимаешь, которая золотая, а которая — могилу рыть, а-га-га!

— Если б греб лопатой — тут бы не сидел, — лениво огрызнулся Славка.

— Надо было со своей приезжать. Вон, Саньку на свиданку, может, жена подвезет. Надо ей черкнуть, пусть фильдеперсовую подыщет, а-га-га! Он, один хуй, работать не хочет. Будет хотя бы по зоне с красивой лопатой канать... Когда свиданка-то?

— Не знаю. На днях.

— У-у, тогда надо временно на дно прилечь, а то лишит Грибанов. А что? Он может. Ему когда баба евоная не дает, он со злости свиданки кого-нибудь да лишает, а-га-га!

Захар еще поострил, погоготал и исчез. Мы же, выдрав, наконец, из пачки лопат свои, нехотя двинулись в сторону мусорных куч.

Выпавший снег продержался недолго. В этот день появилось солнце и стало прожигать проталины. От них шел легкий парок, а валяющиеся вокруг бревна подсохли и нагрелись. На них, толстенных и пахнущих хвойной корой, приятно было посидеть в перекур, вытянув ноги и глядя в небо.

Куча опилок, которая была определена нам в качестве дневной нормы, к обеду неожиданно закончилась. Самосвал уехал, и все рухнули на бревна курить и говорить. Мы со Славкой сидели спиной ко всей бригаде и тихо обсуждали, как лучше протащить в зону деньги и мешок с продуктами. Вдруг что-то прилетело мне в спину. Я обернулся. Славка окинул народ подозрительным взглядом. Никто не отреагировал.

— Меж собой перебрасываются, черти. Промахнулся, что ли, кто-то, — засомневался он.

Позади на бревнах сидело врассыпную человек сорок. В основном простые мужички и несколько петухов. Все, кто поблатней, разбрелись по своим делам. Мы с Кериным тоже ловили момент, чтобы незаметно смыться в лесоцех к его подельнику. Тот был бригадиром и имел массу возможностей.

— Пойду гляну, где Захар, — выдохнул дым Славка, лениво поднялся и пошел в сторону тепляка.