Читаем Записки уголовного барда полностью

Не успела за ним закрыться дверь, как в спину опять прилетело. На этот раз обрезок доски — с кусок хозяйственного мыла. Я резко вскочил.

— Кто?!. Кто бросил, твари?!

Все молчали, глядя на меня.

— Ты?

— Нет...

— Ты?

— Нет...

По траектории полета я пытался определить, откуда бросили. Никто не сознавался. Всем не предъявишь, хотя как минимум половина видела.

— Узнаю кто — лопату об башку сломаю! Поняли меня?

В ответ тишина и несколько ухмыляющихся рож.

Снял телогрейку, постелил на бревно и демонстративно

сел спиной. Фуражку положил рядом, полез в карман за сигаретами. На этот раз обрубок ветки прилетел мне точно в затылок. Удар был сильный, болезненный, а самое главное — уничижительный. Это был, как сказал бы Медведь, «натурально конкретный наезд».

Я молча поднялся, взял лопату и пошел навстречу. Ухмыляющиеся рожи превратились в тревожные. Все замерли.

— Кто?

Повисла пауза, и через мгновение — голос со стороны:

— Да хуй его знает... Тут за всем только менты следят.

Я надвигался, твердо решив бить всех, не разбирая.

Вопрос был лишь в том, с кого начать. Прощать такое в лагере нельзя.

— Кто?.. Отвечайте, суки!..

В этот момент один из сидевших сбоку мужичков тихо скосил глаза на одну из рож. Собственно, про эту я и подумал. Но никак не мог поверить, что у ее обладателя хватит наглости. Да и зачем? Мы никогда не общались. По положению он был гораздо ниже меня — нечто среднее между «чертом» и «ушаном». Да и лет ему было не больше двадцать пяти.

Поравнявшись, я вскинул лопату и плашмя, со всего размаху ударил его в лицо. Лицо с треском разлетелось. Бедолага упал навзничь. Сидевшие рядом бросились врассыпную. Я навис над ним и прорычал:

— Говори, тварь, кто научил? Говори, сука, или башку отрублю!..

Вдавив ему лопату в переносицу и размахнувшись рукой над черенком, добавил:

— До трех считать не буду...

Кровь хлестала у него из носа ручьем, заливала глаза и рот. Народ вокруг замер — вот это оборотка!

— Не могу, Александр, не могу, прости... не могу сказать...

Я отдернул лопату. Он обхватил лицо руками, рывком перевернулся на живот и остался лежать плашмя, сотрясаясь всем телом.

— Еще кто-нибудь желает бросить? — зловеще поинтересовался я и, получив в ответ гробовое молчание, вскинул лопату на плечо и пошел прочь. Навстречу мне, надевая на ходу рукавицы, бежал Славка.

— Хорошо ты этой крысе приложил! Пойдем дойдем до Медведя, — торопливо сказал он.

Через полчаса со стороны лесоцеха показался Захар.

— Давай быстро собирайтесь! Пошли в жилзону, работы на сегодня больше не будет — опилки кончились, а-га-га!..

Все потянулись в тепляк.

— Зря ты, Александр, ему по еблу лопатой, — сожалеющим тоном отчитыват меня Медведь, — надо было сапогом. На худой конец— кулаком. Сейчас побежит в оперчасть или Грибану пожалуется. Побои сниму!'— на раскрутку можешь угодить.

— Да мы его тогда под эстакадой удавим, — возражал Славка.

— Удавить-то удавим, да поздно будет. Помяни мое слово, они такую возможность не упустят.

— Я думаю так, — перебил Славка, — если он по этому делу подкатит, ты ему, не в кипиш, намекни, что этот черт признался, мол, будто бы Захар его и торпедировал. Но сам ты в это, конечно, не веришь. Тот — не дурак, быстро что-нибудь придумает.

В раздевалке обычного гвалта не было, все переговаривались тихо. Ждали, как отреагирует Захар, а значит, и начальство.

Он вышел на крыльцо, весело скалясь:

— Сегодня план по мусору дали, можно домой с чистой совестью, а-га-га!..

Строй двинулся. В средине, затесавшись в толпе, понуро брел тот, с разбитой мордой. Звали его Вовиком.

Наша компания, примерно из шести человек, сбившись в кучу, гоготала, всем видом давая понять, что ничего особенного не произошло. И если надо будет повторить номер с лопатой — в любой момент сделаем не задумываясь.

Захар тихо переговаривался с шедшими рядом. Изредка громко острил, тоже делая вид, что ничего не произошло. На половине дороги отряд остановился, пропуская группу идущего навстречу начальства.

— Новик, за тобой идут, а-га-га!.. Гасись в запретку! А-га-га! — заржал в спину Захар, и все следом засмеялись. Дальше был уже его репертуар. Это дело он обожал, а главное — умел. Глядя не на меня, не на Славку, а поверх голов в самое начало строя, он будто обращался к галерке:

— Санек-то Новиков, бля буду, серьезно решил досрочно освобождаться — два плана дать хотел, а-га-га!.. Так лопатой махал, что, вон, Вовику все ебло разворотил! А не хуя стоять с разинутым, да, Вовик?.. А-га-га!

— Да он замастыриться решил — сам под лопату морду сунул! — поддержал Медведь.

— А-га-га!..

— Что молчишь, Вовик? Сейчас тебе на свиданку свою бабу лучше не вызывать. Приедет, увидит — в обморок упадет. Подумает, что ты здесь не блатной, а-га-га! Наверно, бабе-то написал, что здесь сидишь на положении, а?.. Почти что вор в законе, а-га-га!

Захара было не остановить.

— А я-то думаю, что это Новик с Кериным с утра целый час лопаты выбирают, черенки щупают. Вот оно, бля, что, а-га-га! Ты, Вовик, эту сохрани — там с твоей хари барельеф остался. Если что — в санчасти по лопате восстановят!.. А-га-га!

Он закурил на ходу и продолжал:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии