Записки репортера

Социал-демократия в губернии пошла бурными всходами, увенчавшимися совсем уже невероятным побегом – примыканием к реформаторам одного из крупнейших местныхпромышленных магнатов, Дмитрия Гончарова, владельца Полотняно-Заводской бумажной фабрики, предводителя уездного дворянства, аристократа и большого эстета.  И, тем не менее, внедрившего у себя на фабрике в пику многим крупным заводчикам большинство нововведений социал-демократического толка:8-часовой рабочий день, участие рабочих в прибылях (скажем так, прообраз народных предприятий) и то, что нынче в компаниях преподносят, как «социальный пакет».

Обо всём этом, повторяем, на родине первых шагов русского провинциального марксизма теперь не вспоминают. О том, скажем, что зачатки социальных реформ в русском капитализме появились в стариннейших гончаровских владениях, помнивших и Пушкина, и Екатерину, и Петра. Два с половиной века исправно снабжавших Россию парусиной и бумагой и только сегодня по неведанным никому причинам объявивших о своём банкротстве.

Век с небольшим Полотняно-заводская фабрика напротив кипела. Дмитрий Гончаров жил нововведениями. Луначарский перебрался из Калуги к нему. Рьяно проповедовал уловки прибавочной стоимости, борьбу с капиталом, читал Пушкина и Шекспира, набирал очки неукротимого трибуна реформ и пролетарского проповедника. «Конец моего пребывания в Калуге я проводил действительно в каком-то кипении, – писал впоследствии Луначарский, – и нисколько не удивлялся, когда товарищи, недавно посетившие Калугу, рассказывали мне, что память обо мне там до сих пор не заглохла». Увы, Анатолий Васильевич, заглохла…

Имя Луначарского окружено множеством штампов. Сегодня, главным образом, нелицеприятных. (А кто из ленинской когорты может сегодня похвастаться другим?)«Краснобай и баламут» – самые безобидные из них. Как писатель и философ – явно слаб. Как управленец – изощрённей. Как оратор – гениален. Острый ум. Багаж знаний. Отличное владение массой языков. Советский барин. Зодчий пролетарской культуры. Любитель славы. Плаксивый и капризный. Готовый помочь и одновременно боящийся просящих.

«Он лоснится от самодовольства, – делился о нём впечатлениями Корней Чуковский. -Услужить кому-нибудь, сделать одолжение – для него ничего приятнее! Он мерещится себе как некое всесильное благостное существо, источающее на всех благодать. Страшно любит свою подпись, так и тянется к бумаге, как бы подписать… Публика прет к нему в двери, к ужасу его сварливой служанки, которая громко бушует при каждом новом звонке. Тут же бегает его сынок Тотоша, избалованный хорошенький крикун, и министериабельно-простая мадам Луначарская – все это хаотично, добродушно, наивно, как в водевиле».

Годы спустя, «водевиль» с Луначарским закончится. Анатолий Васильевич умрёт скоропостижно во французском Ментоне, сын Тотоша – старший лейтенант Анатолий Луначарский – падёт смертью храбрых в Великой Отечественной войне, память о первом наркоме просвещения просуществует ещё несколько десятков лет и постепенно сойдёт на нет.

Двунациональный русский

Похоже, в России живут два русских народа. Одного – меньше, второго – больше. Первые – скорее европейцы, вторые – ни то, ни се: ни к Европе не притулились, ни к Азии. Застряли где-то посередине. Первых не надо путать с «элитой». Равно как и вторых не стоит отождествлять с так называемыми "простыми" людьми. И в тех русских и в этих полно как представителей рафинированной интеллигенции, так и абсолютно нерафинированного пролетариата.

Главный водораздел "русский-русский" проходит не по признаку элитности или отсутствия таковой, а в более ментальной плоскости. Можно сказать – в самой ментальной из всех плоскостей, а именно: в плоскости – это один народ, а это совершенно другой. Хотя – тоже, живущий в России и говорящий на чистом русском языке. Короче, в России нынче сосуществует, как минимум, два народа.

Многие считают, что Россия – европейская страна и должна иметь европейский вектор развития. В более-менее осмысленной  полемике практически все сходятся на её "европейскости", но при этом ссылаются на каких-то мифических людей, которые где-то существуют и считают иначе. Ни разу люди, которые считают Россию азиатской страной, предъявлены не были. При этом они через запятую перечисляются, как некие мифические оппоненты тем, кто считает, что Россия – европейская страна.

Имитация полемики относительно "европейскости" или "азиатскости" России при фактическом отсутствии такой полемики –  явление нездоровое. Либо надо перестать говорить, что такая полемика существует, и признать, что это – национальный консенсус, либо предъявить людей, которые придерживаются противоположной точки зрения. Допустим, такой человек нашёлся.

Этот человек ставит под сомнение очевидность тезиса о европейском векторе русской ментальности. Что "европейскость" России – отнюдь не аксиома, а раз это так, то все дальнейшие национальные стратегии, которые используют, не очень подходят…