Записки прокурора

- В таких горах - да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то...

- Почему 20 июня, намереваясь одолеть перевал Шикша, вы подошли к желобу к 10 часам, тогда как четверка Пуркача была уже далеко?

- Мы задержались на биваке из-за Барченко. Снаряжение у нее было не в порядке.

- До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?

- Были.

- Вы находились вне связки?

- Я всегда шла одна, вне связки.

Я повернулся к судьям:

- У меня больше нет вопросов к подсудимой.

Наступил черед Лисикова:

- Олег Макаров был проинформирован, как надлежит проходить желоб с "живым" камнем?

- Был.

- Вы доверяли Макарову, надеялись на него?

- Да, конечно...

- У меня пока все, - сказал Лисиков.

Обычно догадываешься, для чего адвокат задает тот или иной вопрос. Яснее становится линия, какую он будет вести. В данном случае я не совсем уловил, куда гнул мой оппонент. Впрочем, делать прогнозы было еще рано. Предстоял допрос свидетелей.

Первой вызвали Людмилу Пясецкую.

В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлиненным лицом, крепкими руками. Пясецкая почти слово в слово повторила свои показания, данные на предварительном следствии.

- Вы доверяли Емельяновой как инструктору? - спросил у девушки председательствующий.

- Конечно, доверяла.

- А другие участники группы?

- По-моему, тоже.

- Вот вы обычно шли в связке без Емельяновой. Чувствовали ли вы нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идет отдельно?

- Ничего такого не было. Наоборот. Ирина Сергеевна старалась быть всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.

Судья о чем-то поговорил с заседателями. Тот, что постарше, задал вопрос свидетельнице:

- Вы вошли в желоб второй. Скажите, где находился этот, как вы называете, "живой" камень?

- У входа в желоб, с правой стороны.

- Его легко можно было коснуться?

- Простите, я не понимаю ваш вопрос...

- Поясню. Чтобы войти в желоб, может быть, надо было обойти этот камень, или он находился в стороне?

- Как вам точнее рассказать... Вот перед нами выемка в горе. Она спускается вниз. Слева - небольшой откос, справа - "живой" камень. Надо было чуть-чуть податься влево, обойти немного камень, а потом уже спускаться по желобу. Это совсем не трудно.

Адвокат ограничился только одним вопросом:

- Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с Балабановым и Емельяновой остались на площадке втроем, был ли поблизости безопасный путь вниз?

- Нет, не было. Спускаться оттуда на дно ущелья - безрассудство. Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до погибших...

Вызвали Балабанова. Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на костылях прошел Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.

Альберт Балабанов был крепыш, с широкими плечами, крупным, несколько угрюмым лицом. Давал он показания, опираясь на костыли и выдвинув немного вперед больную ногу в гипсе. От стула отказался.

- В каких отношениях с погибшими вы находились? - спросил судья.

- В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем...

Из зала донесся всхлип. Это не выдержал кто-то из родственников Макарова. Они сидели во втором ряду. Отец, мать, сестра. Говорят, что мать Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.

Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:

- Он был добрым, веселым. Может быть, излишне серьезно относился к походу, инструкциям. С маршрута не свернет ни на сантиметр. Я как-то сказал ему: "Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?" Он ответил: "Горы, высота - это серьезно!" Я ему в шутку: "Трусишь, что ли?" А он смеется: "Я не трус, а боюсь..." Да, трусом он не был. Рассказывал, через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало...

Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью. Мне показалось, что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с Емельяновой отрицал (этим поинтересовался я). Об инструкторе (вопрос адвоката) сказал:

- Если бы мне надо было преодолеть самое опасное место в горах, в инструкторы я бы выбрал Ирину Сергеевну. И мне стыдно своего поведения, когда я попытался, ослушавшись ее, спуститься в пропасть... Это было безумием. Еще мне хочется, чтобы суд понял, что я действовал вопреки ее приказу... Я был сам не свой.

Балабанов был, что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы то ни стало выгородить Емельянову. И видно было, что парень говорил искренне. Наверное, его мучила совесть: его поведение там, в горах, сразу после гибели Макарова и Барченко, бросало тень на авторитет и власть руководителя группы.

Неожиданно повела себя Рузаева. Она вдруг стала уверять, что следователь не так ее понял. Якобы Галя Барченко говорила ей, что не боится идти с Емельяновой, а опасается Ирину Сергеевну как соперницу. Выяснилось также, почему Емельянова "цеплялась" к Макарову.