Ответ: У меня не было никакого умысла послать их на смерть. Я вам клянусь, не было.
Вопрос: Так что же было?
Ответ: Может, я сделала что-то не так как инструктор, упустила что-то, не досмотрела.
Вопрос: Вы хотите сказать, что проявили халатность?
Ответ: Допускаю.
Вопрос: Допускаете или действительно проявили?
Ответ: Да, проявила халатность..."
Я призадумался. Признание Емельяновой можно было толковать по-разному. Первое. Она взяла меньшую вину. Умышленное убийство или халатность различие огромное. Второе. Емельянову убедили выводы экспертов. Третье. Она устала. Ей хочется, чтобы поскорее кончилось следствие, допросы, неизвестность...
Следователь, не установив связи между происшествием на перевале Шикша и теми отношениями, которые сложились у Емельяновой с Макаровым и Барченко, вынес постановление об изменении меры пресечения подследственной. Емельянова была освобождена из-под стражи. Ей предъявлялось обвинение в преступной небрежности: статья 172 Уголовного кодекса РСФСР.
Я мысленно одобрил действия следователя. Ему хватило профессионального чутья не увлечься версией убийства. Тоже своеобразный "живой" камень, который едва не натворил в расследовании черт те чего.
Конечно, какие-то сложности во взаимоотношениях инструктора и двух погибших были. Но не они явились мотивами поведения Емельяновой, повлекшими гибель двух молодых людей.
Закрывая последнюю страницу дела, я чувствовал какую-то незавершенность следствия. В общей картине не хватало штрихов, деталей. Смущали меня некоторые противоречия, которые я не мог объяснить. Может, они не столь существенны, но хотелось бы их понять. Я имею в виду прежде всего оценку характера Макарова. Ведь "живой" камень был сдвинут с места им, несмотря на предупреждение инструктора.
Конечно, было бы проще, если бы расследование производилось у нас. А как быть в этом случае? Конечно, отыскивать ошибки у других легко...
В конце концов Емельянова свою вину признала. А детали, пробелы надо постараться восстановить в ходе судебного разбирательства.
...Интерес к процессу над Емельяновой был велик. Ожидалось, что соберется много желающих присутствовать на нем. Судебное заседание было решено провести в одной из самых больших аудиторий города - во Дворце культуры имени Орджоникидзе.
Защищал Емельянову приезжий адвокат Лисиков. Это был серьезный оппонент. Правда, в процессах мы с ним не встречались, но его имя я встречал часто в юридической литературе.
Перед самым выходом судей в зале появилась Емельянова. По рядам прошел шумок. Некоторые даже встали с мест, чтобы поглядеть на нее.
Адвокат, заметив свою подзащитную, спустился по ступеням со сцены в зал. Он что-то сказал ей. Емельянова кивнула головой. Адвокат снова занял свое место.
Скамьи подсудимых как таковой, разумеется, не было. Емельянову посадили в первый ряд партера. Так она и сидела - одна в целом ряду пустых кресел.
Я украдкой разглядывал ее: рост - чуть ниже среднего, хорошо сложена. Миловидное лицо. Густые темные волосы подстрижены коротко. В легком костюмчике из материала с блестящей ниткой, она чем-то напоминала испуганную птицу.
"Встать! Суд идет!"
За судейский стол прошли Чернышев вместе с двумя народными заседателями. Один из них - пожилой рабочий, другой - молодой врач. Началась процедура ознакомления с составом суда. Емельянова, прежде чем отвечать, бросила испуганный взгляд на адвоката. Тот продолжал писать. Отводов не последовало.
После оглашения обвинительного заключения Чернышев обратился к подсудимой с вопросом, признает ли та себя виновной.
- Да, - ответила Емельянова, - я признаю себя виновной морально.
Председательствующий повторил:
- Признаете ли вы себя виновной по существу предъявленного вам обвинения?
Подсудимая снова испуганно посмотрела на Лисикова, но, увидев лишь его плешь, неуверенно произнесла:
- Признаю...
По залу пробежал ропот.
Емельянова рассказала, как все произошло. Не было ничего нового. Председательствующий задал несколько уточняющих вопросов. Затем право допрашивать обвиняемую получил я.
- Скажите, - обратился я к подсудимой, - во время похода, до случая с "живым" камнем, Макаров проявлял недисциплинированность, ослушание? Может быть, не выполнял ваши указания?
Емельянова, некоторое время подумав, ответила:
- Нет. Олег Макаров старался делать то, что было положено. Если говорить по мелочам, возможно, кое-что было. Но если речь шла о важном, о соблюдении правил безопасности, - нет.
- Что вы считаете мелочами?
- Бывало, говоришь ему: "Олег, иди спать, все уже легли. Завтра рано вставать". А он смеется: "Ничего. Выдержу..." - Емельянова тяжело вздохнула.
- Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?
- У нас были хорошие отношения, - ответила Емельянова поспешно.
- А с Галей Барченко?
- Барченко, наверное, на меня обижалась. Она не всегда понимала, что каждая мелочь в горах может грозить серьезными последствиями. А у меня опыт. Но она быстро убедилась, что лучше слушаться...
- Скажите, чем мотивировал Макаров свое желание отправиться в горы?
- Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.
- В горах он был впервые?