Записки прокурора

- Это не он довел меня до слез, - глотая слезы, сказала она, кивая на Кошелева. - А... ты, Владимир, ты...

Грошин предостерегающе поднял палец к губам: дескать, молчи.

- Нет, я молчать не буду, достаточно с меня вранья и позора... Все из-за тебя...

Члены суда с вниманием слушали ее, репортер что-то быстро записывал в блокнот.

- Я сказала неправду, - продолжала Харчева, вытирая платком глаза. - Но я не могу больше... Я должна, я обязана рассказать все, как было, потому что из-за меня честного человека, Кошелева, стали подозревать... А ведь то, что рассказал вам Кошелев, - чистая правда. Козлов действительно отказался платить за проезд, ругался, а когда я сказала, что остановлю автобус, он начал бить меня ногой и кулаками...

- А почему же здесь, на суде, вы, Харчева, старались защитить Козлова? - спросила народная заседательница Ромова. - Почему пытались выгородить его?

- Я не собиралась защищать Козлова. Я сама прекрасно понимаю, что он хулиган...

Грошин опять предостерегающе поднес палец к губам.

- Нет, не буду я молчать... Понимаете, как произошло? Позавчера, часов в 9 вечера, ко мне пришли Грошин и мать Козлова Евдокия Семеновна. Вон она сидит в первом ряду... - Харчева указала на женщину в косынке и вдруг замолчала.

- Продолжайте, продолжайте, мы слушаем, - сказал судья.

- Так вот, пришли они ко мне. Мать Козлова в слезах. С Грошиным она, видимо, еще раньше переговорила Вот Владимир, то есть Грошин, и стал выступать: понимаешь, говорит, конечно, Козлов перед тобой очень виноват, и уж как только освободят его, он придет и прямо на коленях будет извиняться. Ну, а сейчас мы должны ему помочь, выручить парня из беды. Сама, мол, знаешь, сейчас за хулиганство строго. Посадят. А он у матери единственный сын, а старуха - человек больной, сердце у нее плохое и еще двадцать четыре удовольствия... Мать Козлова, Евдокия Семеновна, в это время прямо слезами исходила. Посмотрела я на нее и жалко стало. А Грошин еще больше меня разжалобил, невеста, говорит, у него есть, хорошая девушка. Они в следующее воскресенье хотели в загс идти, да видишь, как оно нескладно получилось...

Мать Козлова мне уже чуть руки не целует. Я подумала, подумала да и говорю: ладно, я скажу на суде, что он это нечаянно сделал. Но ведь есть еще один свидетель. Он тоже уже согласился простить? Оказалось, что мать Козлова с Грошиным уже ходили к нему домой, и им сказали, что он в командировке и приедет не скоро... Вот и все, товарищи судьи. Мне стыдно, стыдно смотреть в глаза и Кошелеву, и вам, и всем...

Харчева вновь расплакалась.

Когда судебное следствие закончилось, судья предоставил мне слово для произнесения обвинительной речи. Текст этой речи не сохранился, а воспроизводить ее заново, спустя много лет, - дело сложное. Но хорошо помню, что, выступая по делу Козлова, я начал с оценки общественной опасности, которую представляет собой хулиганство, а затем перешел к анализу доказательств. Виновность подсудимого теперь не вызывала у меня никаких сомнений. Да, сидящий на скамье подсудимых Козлов - злостный хулиган, который должен быть лишен свободы. Ну, а как быть со свидетелями, теми, кто презрев свой гражданский долг и обязанность перед законом, лгали суду, пытались выгородить преступника?

Отвечая на этот поставленный в обвинительной речи вопрос, я попросил суд возбудить в отношении их уголовное дело.

После этих слов присутствующие в зале суда, словно по команде, повернулись в сторону Грошина и Харчевой. Лица их были растерянными: такого исхода они никак не ожидали.

У Козлова оставалась последняя надежда - адвокат. Он посмотрел на него умоляющими глазами. Виктор Васильевич Вильнянский был квалифицированным, опытным защитником. И говорил прекрасно. Но несмотря на все его старания, облегчить участь подсудимого было трудно. Адвокат просил суд о снисхождении.

А когда суд предоставил Козлову последнее слово, он только и сказал:

- Прошу не лишать меня свободы.

Суд удалился на совещание для вынесения приговора.

Часа через полтора мы стоя слушали приговор суда.

- ...Руководствуясь статьями 301 и 303 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР, - громко и внятно читал судья, - суд приговорил Козлова Петра Григорьевича по статье 206 части второй Уголовного кодекса РСФСР к трем годам лишения свободы.

Когда судья кончил чтение приговора, зал сразу оживился, кто-то спорил, что-то доказывал. Репортер захлопнул свой блокнот. Грошин застегнул "молнию" на своей спортивной куртке, махнул рукой и направился к выходу. Но судьи продолжали стоять. И когда Грошин был уже в дверях, он услышал, как в зале наступила тишина и судья стал читать новый документ. Он решил уйти, не слушать, здесь его больше ничего не интересовало, но вдруг громко произнесенная его фамилия заставила остановиться и выслушать последние слова судьи:

- За дачу ложных показаний суд определил возбудить против Грошина Владимира Терентьевича и Харчевой Любови Ивановны уголовное дело по статье 181 Уголовного кодекса РСФСР...