Записки начинающего феодала

— Отставить! — раздался рядом голос, от которого голову в плечи вжал сам я. — Рикардо, я разберусь! Отставить! — Повтор, для отроков. — Холопа в подвал. Бегом! И не бить! Рикардо, я разберусь! — повтор уже готовому возмутитьсямне. — Это моё дело! Этого — тоже в подвал! Сковать! И тоже не бить! — это он про напавшего на меня гвардейца.

— Есть!

— Есть!

— Слушаюсь! — отрапортовали отроки и как можно скорее увели обоих пострадавших/пленных. Лицо у Трифона было разбито, но судя по его комплекции и силе, досталось ему легко — переживёт.

— Прости, Рикардо, моя вина! — прошептал бывший наставник, сотник Вольдемар, подойдя вплотную. — Послать за лекаркой?

— Пошли, если знаешь, куда она поехала, — не стал ерепениться я.

— Найдём. Посигналим, спросим. — Забываю, что флажковый семафор тут уже известен. — Горячку сейчас не пори, приказы не раздавай, успеется, — быстро-быстро затараторил он. — Пошли, разговор есть. Вину с себя не снимаю, но и ты не ломай всё окончательно. — И пошёл в сторону донжона.

Я ни хрена не понял, но прилежно, как его ученик, коим себя чувствовал (а никак не графом), поплёлся следом.

Глава 8 Судейская или спорт в ширнармассы (продолжение)

— Da v rot ebat', откуда мне было знать, что она замужем?! — орал я, вышагивая нервно по кабинету. — Шалава — и шалава! Я вообще подумал, холопка сначала! Только к утру сообразил, что нет. Да хрена, не сообразил — она сама сказала! Блядина — и блядина, чего с ней церемониться? Блядей драть надо, а не о поэзии разговаривать!

— И всё-таки, она не жена слуги. Не жена вольного. И не жена кого-то из купеческого сословия. Она венчанная супруга твоего собственного воина! Молодого, отрока, но полноправного воина твоей гвардейской сотни, мать твою Рикардо! — шипел Вольдемар. — И прежде, чем расчехлять ширинку, неплохо было бы включить мозг! И не тащить эту шалаву в койку при всех, при всём замке, как ты сделал вчера! Это было как пощёчина. Твоя пощёчина ему и устоявшимся правилам. С теми, кто тебе служит, кто за тебя и с тобой кровь проливает, так не поступают.

Вольдемар тоже был мягко говоря не в духе.

— Шлифовал бы её по-тихому — может и ничего. Но ты именно опустил его в глазах всего замка! Над ним вся казарма вчера потешалась! — заорал он в ответ, жилка на его лбу напряглась от волнения, что было с ним нечасто.

— Blyad'! — Как же мал кабинет! Особенно когда ходишь по нему туда-сюда, взад-вперёд, как загнанный зверь. Ибо то, что получилось, вся эта ситуация, описывается лаконичным словом «pizdets», и никак иначе.

Эта блядина Эстер — не просто так в замке. Она — супруга одного из моих воинов. Причём они что-то типа молодожёнов, меньше года вместе. Любовь-морковь, счастья молодым, все дела… А я её не просто ебу по-тихому; я её вчера перед всем замком, как личную служанку (коей и воспринимал) в койку погнал.

— Да каким боком, по-твоему, в замке могла оказаться благородная? — орал на меня Вольдемар, проясняя ситуацию. — Нахрен они тут не нужны — только дисциплину нарушать! В хозяйстве — холопки дешевле. Выгоднее. Жёны и дочери вольных мастеров — тех не выгоняем, их отцы нужны, находим и им работу. А эти нам зачем? Чтоб слонялись без дела, воины на них западали, а потом ссорились и протыкали друг друга чем-то острым на дуэлях? Да их жёны в посёлке всегда жили и сейчас живут! И все знают, надо поблядовать, а замковые надоели — вон конь, вон посёлок! Там этот бизнес на поток поставлен, по привечанию молодых и не очень молодых воинов из замка! Ты не в курсе, тебе не надо — замковых хватает, но это так! Тут — крепость, Ричи! Военный объект! Чему я тебя учил? Головой думать? Неужели не дотумкал, что не простая она, эта Эстер?

Оставалось только материться, признав, что «сам дурак».

Вот и сейчас ходил взад-вперёд, пытаясь понять, что делать, но ничего в голову не приходило.

— А ну цыц! Вон пошли, молодёжь! — послышался приглушённый рык Вермунда из-за двери, видимо, оравшего на поставленных «никого не пускать» отроков. Вольдемаром поставленных. — Ишь, расхрабрились! И меня не пушчать!.. — пожаловался он нам, войдя. Плотно, со злостью прикрыл за собой дверь. Прошёлся по кабинету, сел в одно из гостевых кресел, напротив Вольдемара.

— Рикардо, это моя вина, — угрюмым голосом произнёс он и опустил глаза в пол. — Не рассчитал. Не доглядел.

— Вермунд, я сотню принял! — парировал Тихая Смерть.

— Несколько дней назад. Что ты мог за это время насотничать? — Он презрительно скривился. — Рикардо, это МОЯ сотня. Много лет как моя. И это я, получается, запустил работу с личным составом, что они такое натворили. И готов понести наказание.

— Разберёмся, — отрезал я. Кто из них виноватее выяснять сейчас не хотелось. — Вы оба виноваты. Хрена молчали? Видели, что pizdets наступает, я ни сном ни духом, в облаках витаю, и тихо в тряпочку? Мужчины, вы совсем oxyeli?

Теперь в пол уставились оба.

— Я думал, ты понимаешь. Догадываешься, — произнёс Вермунд. — Но… Блажь это. Из-за безумия.