Записки I-тетрамино

А у меня мало того что вместо Женщины-кошки имеется Мужчина-кот, который сейчас дрыхнет, свернувшись калачиком у меня за пазухой, так еще и миллиардером я не являюсь и потраченные мной на спасение мироздания дни будут потом вычтены из моего отпуска. Надо будет не забыть предупредить отдел кадров — без этого старательная, но не очень умная кадровичка Аннушка будет ставить мне прогулы.

На дворе стояла глухая ночь и раннее утро пятницы одновременно. Если повезет, то я успею спасти мир до утра понедельника, почти не потеряв в зарплате.

К парку меня вела разумная предосторожность. В самый первый наш вызов Никсель приехала на метро, наивно полагая, что выданные ей призрачные ангельские крылья справятся с транспортировкой меня и Беляша между мирами без дополнительных технических ухищрений.

Так, в общем-то, и было. Призрачные крылья давали девушке возможность летать, нарушая скучные законы физики. Крылья и выглядели, и работали как математическая абстракция. Легкие, белоснежные, с легким стальным блеском, собранные из сотен стилизованных под перья невесомых пластинок, они выглядели как компьютерный спецэффект, чудом попавший в реальный мир.

При пользовании крыльями можно было не учитывать ветер, плотность да и само наличие воздуха. Сделав пару широких взмахов, Никсель могла влететь в любое закрытое помещение и вылететь, выскользнув предварительно из нашей реальности. Могла неподвижно висеть в любой точке пространства, слегка шевеля полупрозрачными кончиками перьев.

Но при всех этих безграничных возможностях у крыльев были и ограничения. Они учитывали, пусть и не в полной мере, грузоподъемность, инерцию и закон сохранения энергии. Для того чтоб изменить траекторию или скорость движения, Никсель тратила энергию. Из своих собственных невеликих запасов.

В случае транспортировки самой худосочной Никсель эти траты были несущественными. Но увеличивались пропорционально переносимому грузу, быстро становясь непосильными. Попробуйте затормозить или разогнать автомобиль, толкая его вручную. Конечно, с крыльями сделать это было легче — не нужно было преодолевать трение. Но даже в этом случае справиться с массой в несколько тонн девушке было непросто.

Хорошо, что при выходе за пределы реальности сохранялся импульс. Тело не изменяло скорость, продолжая двигаться в том же направлении, что и до перехода. Эта лазейка позволяла Никсель без особых усилий летать на своём биплане. Не всегда это выходило ловко, особенно поначалу, но девушка быстро училась.

Другая трудность заключалась в том, что крылья переносили владельца и то, что владелец держал в руках. Понимаете трудность? Я был слишком тяжел и габаритен, чтоб Никсель могла нести меня на руках. Другие охотно предложенные мной варианты: к примеру, вариант «Дружба — это чудо», при котором я должен был сидеть на Никсель верхом, как и вариант «Рюкзак», при котором я висел на её груди на манер ленивца, — были с негодованием отвергнуты.

Высказав всё, что она думает о мироздании, её роли в нем, о мужчинах вообще и обо мне с Беляшом в частности, Никсель уехала обратно, вернувшись на своём сверхманевренном биплане.

Используя способности крыльев, она могла свободно летать над Москвой, не тревожа покой специальных служб, так как самолетик проявлялся в нашей вселенной только при взлете и посадке. И именно взлет и посадку обеспечить было сложнее всего.

В первый раз Никсель посадила биплан на крышу моей двенадцатиэтажки, порвав паутину раскиданных по кровле оптоволоконных кабелей и оставив весь дом на неделю без Интернета. По возвращении с задания мне пришлось вместе с остальным жильцами горестно вздевать руки, восклицая «А кто это сделал?», наблюдая творящийся на крыше бедлам.

Так что в следующие разы Никсель взлетала и садилась на огнезащитную вырубку вдоль Битцевского парка, куда мы сейчас с котом и спешили. По пути я купил на заправке большой стакан крепкого кофе и потихоньку смирялся с путешествием.

«Возможно, будет весело, — старался я убедить себя. — Может быть, мне даже понравится».

Никсель прилетела через полчаса, веселая, накрашенная и под хмельком. На её шее красовался свежий засос, а в голубых волосах застряли конфетти.

Я молча закинул в биплан сумку с самыми необходимыми в другом мире предметами: тремя упаковками пива, кошачьим туалетом и большим набором инструментов, приготовившись лететь. С возрастом я прокачал навык «Я завидую молча» до феноменальных высот. Уверен, на моем лице ничего не дрогнуло, даже когда Никсель, пользуясь тем, что телефон, оказавшись в нашем слое реальности, ожил и поймал сеть, передавала всем чмоки и обещала скоро вернуться в джакузи.

Я в это время надиктовывал сообщения коллегам, которые, чисто теоретически, должны были протянуть один день без меня. На практике последствия этого дня непослушания я буду разгребать в понедельник, но волноваться об этом буду позже. В понедельник же.