Запертый

Едва подумал о них, и в голове тут же всплыло изображение бодро шкворчащей на сковороде яичницы-глазуньи… Прожевав, я поднял голову и на все кафе сделал громкий заказ:

– Двойную глазунью! На гусином жирке!

Секундная пауза… и девушка за витриной мне улыбнулась – впервые за все время:

– Да, сурвер. Уже готовится. Мы позовем.

Я вернулся к еде, приступив ко второму фирменному сурвдогу со всем добавками – огромная красная сосиска внутри тонкостенной ржаной булки, посыпанная мелконарезанным репчатым и зеленым луком, залитая кетчупом и майонезом, а сверху присыпанная сладковатой рыбной крошкой. Сочетание вкусов странноватое, но мне такой сурвдог по вкусу.

– Что ты себе позволяешь, Амос? – очнулся наконец бригадир Радж. – Опоздал! Огрызаешься! Грубишь! Сел не на свое место! Ведешь себя как дешевка, а не как сурвер!

– Я? – не слишком умело ухмыльнулся я, впервые задумавшись над тем, что даже ухмыляться, усмехаться и скалиться тоже надо уметь. – Я может и дешевка, Радж.

Бригадир дернулся – я не назвал его святейшей должности и даже не назвал его сурвером, что у нас равнозначно «мистеру», «господину», «уважаемому» и так далее. Слово «сурвер» для нас значит очень многое. Мы им дорожим. И только из-за уверенности в том, что я не дам сходу в рыло, бригадир рискнул так бодро назвать меня дешевкой, а не сурвером – за такое бьют и бьют обидчика сильно.

– Я может и дешевка, – повторил я, берясь за кофе и делая огромный глоток сладкой бодрящей жидкости. – Закончим на этом?

Я давал бригадиру возможность красиво закончить беседу. Но он возможностью не воспользовался и зло зашипел:

– Ты теперь решаешь, когда мы заканчиваем говорить?

– Так я дешевка или сурвер, Радж? – продолжил я тонко хамить. – Ты прямо озвучь свое мнение заслуженного сурвера.

Бригадир секунд на пять завис, глядя на меня медленно затухающим взглядом. Одно дело обронить во время беседы что-то такое, но совсем другое на прямо заданный вопрос прямо высказать свое мнение. Ведь потом придется доказывать. А попробуй докажи, что Амос-Анус не сурвер, а дешевка.

– Ты сурвер, и ты стараешься, – ответил он наконец и дополнил дежурной каноничной фразой: – Но есть над чем поработать! Вот сегодня ты опоздал! И даже не извинился, хотя заставляешь всю бригаду ждать!

– А где твой сын, Радж? – спросил я, поднимаясь.

Вернулся я через пару минут, неся перед собой тарелку с четырьмя отлично поджаренными не растёкшимися яйцами и даже с ломтиком подрумяненного бонусного хлеба. Сев, продолжил попытки унять рвущий меня на части волчий голод. Над столом опять висело тяжелое молчание, но мне было плевать. Я успел доесть и откинулся на удобную спинку стула, держа в руке недопитый кофе, когда подоспел последний из нашей «дружной» бригады – двадцатидевятилетний сурвер Майк Паттари, единственный сын Раджа Паттари. С широченной и еще сонной улыбкой он, вроде как извиняясь, приподнял обе руки и молча шагнул к своему излюбленному месту – занятому моей усталой от бега задницей.

– Э…

– Сегодня я это уже слышал, – спокойно кивнул я. – Эй, Майк, какого черта ты опаздываешь? И почему ты, сука, не бежал с выпученным глазами, чтобы показать свое раскаяние?

– Э… – улыбка с сонного лица бригадирского сынка пропала начисто.

Остановившись в шаге от меня, он судорожно пытался понять, что же тут такое происходит, но пробуксовывал, никак не мог уловить суть и от этого начинал смущаться и злиться. Никто не любит внезапных обвинений, никто не любит ничего не понимать.

– Ты…

– Может, скажешь, что я твое место занял? – предложил я ему. – Ну типа это твое место… ведь у нас в бригаде не все равны, да, бригадир? У нас ведь есть любимчики, которым можно опаздывать и не извиняться, можно сидеть на козырном месте постоянно… да, бригадир Радж? Может, Майк у нас особенный?

Побуревший бригадир с силой ударил ладонями по столу, едва не сбив свою бесплатную – от заведения – утреннюю чашку эспрессо, чей вкус я ему точно подпортил.

– Хватит! Майк! Ты опоздал! Пришел последним! Почему не извинился перед парнями?

– Извините, парни, – послушно произнес Майк, все еще стоя рядом со мной.

– Сядь на лавку! – бригадир усилил нажим, понимая, что сейчас просто нельзя продолжать этот опасный разговор, в котором у разговорчивого ушлепка Амоса-Ануса все козыри.

Он обязательно продолжит эту беседу – но позже, без свидетелей. Все же бригадир достаточно мудр и много чего и кого навидался на своем веку.

Майк явно хотел возразить, явно хотел стащить меня со «своего» табурета, но все же пересилил себя, плюхнувшись на лавку и затихнув.

– Распределяем смены, – продолжил Радж. – Сегодня работы много. С утра три контракта – два групповых и один одиночный.