Запасной инстинкт

Морик нацарапал на листке бумаги слово «росписка», поднял глаз на старика и осведомился:

— А на кого писать-то?

— Степной я. Законник. Слыхал, внучок? Вот так… Степной. Через «е» пиши, мурзилка.

Выйдя из микроавтобуса и снова увидев солнце, Морик стал успокаиваться. Конечно, Степной — дядька серьезный, за него весь блатной мир словечко замолвить может, да и расписка у старика в кармане. Но где пересекутся пути законника и Морика, да еще так, что понадобится эта расписка?

Ох и гадская бумажка! Получается, что Морик взял с вора в законе деньги за то, что помог ему! Да за это на любом сходняке на колени поставят и презервативы на уши натянут! Потом никто тебя не послушает. Никому ты такой не нужен!

— Ну и падла, — пробормотал Морик, напряженно затягиваясь сигаретой в салоне своего «бумера». — И скольким же людям ты так уже жизнь испоганил, интересно?

Он сидел около получаса, выкуривал одну сигарету за другой, вспоминая добрым словом Степного, и думал о дальнейших перспективах. Ход его мыслей прервал стук ногтя по стеклу. Морик посмотрел в окно, и у него окончательно испортилось настроение. У машины стоял Булгаков, с ним еще какой-то фраер.

— Что за день сегодня такой?.. — вполголоса пробурчал Морик, выбираясь из-за руля.

— Что ты там за заклинания шепчешь, Мориков? — поинтересовался Булгаков, усаживаясь на капот автомобиля.

— Оружия, наркотиков, взрывчатых веществ нет, ничего не знаю, — отчеканил Морик и захлопнул дверцу.

— Как правильно произносится твоя фамилия — «Мориков» или «Чмориков»? Я вот сколько с тобой ни общаюсь, а никак запомнить не могу.

— Мориков, — сжав зубы, произнес уважаемый человек. — Савелий Антонович.

— А скажите мне, Савелий Антонович, когда в последний раз вы видели гражданина Заградского? И, если, конечно, не секрет, при каких обстоятельствах?

«Они сговорились сегодня, что ли?»

— Вчера видел. Если вы про того Заградского, который постоянно пристает ко мне с просьбой продать ему пистолет. Как будто я бандит какой-то.

— Конечно, Савелий Антонович, вы не бандит. Вы только учитесь. Будьте любезны, обопритесь на этот капот руками и раскорячьте ноги как можно шире. Я вас немножко потрогаю.

— Вы петтингом случайно не болеете, Андрей Васильевич? — спросил Морик, поворачиваясь спиной к операм и расставляя ноги.

Заодно он косился на вход в гостиницу. Ему было бы неприятно, если бы сейчас кто-нибудь из знакомых заметил его в этой позиции.

— Петтингом, Савелий Антонович, не болеют. Им занимаются. Тем более что я вас трогаю исключительно из меркантильных соображений. С информацией сейчас туго. Народ потерял веру в полицию. А вдруг я сейчас в ваших карманах найду что-нибудь не совсем законное? Тогда, чтобы не привлекать вас в очередной, по-моему, уже в четвертый раз, к уголовной ответственности, я вступлю с вами в торг и за информацию предоставлю вам свободу. Мы, подонки, всегда так делаем. — Булгаков разговаривал с Мориком как с недоношенным ребенком, вычищая его карманы. — Ой, а что это, Савелий Антонович?

На капот «БМВ» упала пачка пятидесятидолларовых купюр, перетянутая резинкой.

— Это мои доллары, — сделал заявление Морик. — Год копил. В кино не ходил, мороженого не ел, на обедах экономил.

— А покупал-то где? — осведомился Стариков, разворачивая купюры веером.

— В обменных пунктах города, — убедительно произнес Морик, продолжая опираться на капот. — С паспортом, конечно. Справки, к сожалению, потерял.

— Что у вас за суки в обменниках работают, Андрей? — возмутился Стариков. — Они в течение года продавали едва не умершему от голода гражданину Морикову доллары с одинаковыми серийными номерами!

— Что?! — Морик крутанулся ужом и воткнулся носом в руки Старикова.

— Какая неприятность, — пробормотал Булгаков. — Гражданин Мориков задержан сотрудниками полиции с фальшивыми денежными знаками другого государства. Я знал, Мориков, что ты рано или поздно опять сядешь, но почему-то думал, что это произойдет либо за вымогательство, либо за торговлю оружием. Мне и в голову прийти не могло, что ты вспотеешь на такой хренотени, как фальшивые баксы. Какая глупость!..

— Клянусь, я не знал, Василич! Гадом буду последним! Кинули меня волки ужасные! Я не при делах! Ты же знаешь, я липой сроду не занимался! Вот суки!..

— Еще какие, — подтвердил Стариков. — Кстати, кто?

— Да я не про вас! — отмахнулся Морик. — Есть тут шкуры…

— Игорь, не в службу, а в дружбу, — попросил Булгаков. — Зацепи двоих понятых.

— Не надо понятых! — взмолился Мориков. — Это же срок, Василич!

— А ты что хочешь, чтобы мы тебя с липовыми долларами дальше гулять отправили или забрали их себе?! Сейчас оформим как положено, а там, Савелий Антонович, будет видно — начинать шить тебе дело или в сейфе материал закрыть до поры.

Когда с официальным изъятием было покончено и понятые отпущены, Стариков, глядя в одинокий, тускло блистающий глаз Морика, спросил:

— Чем здесь интересовался Ежов?

— На Моисея через меня вышел.

— Кто такой Моисей?

— Кто такой Моисей? — спросил Булгакова Игорь.