Запасной инстинкт

— Что ты обо всем этом думаешь? — Саша бросил сигарету под ногу и растер ее подошвой.

Дым еще некоторое время выходил из легких едва заметными струйками вместе с его дыханием.

— Я думаю, что тебя сейчас хотели убрать. Кто-то твердо и небезосновательно уверен в том, что ты многое можешь.

— Почему именно меня? Вы со Стариковым, если разобраться, чисто технически гадостей ему делаете гораздо больше, чем я.

— Шостак психиатр. Он прекрасно понимает простую истину: плести сеть гораздо труднее, чем забрасывать ее в море. Как видно, дела у него не так уж хороши, если он решился на стрельбу в полусотне метров от райотдела.

— Может, его Зотов параллельным курсом давит? Что-то давно наш парень из международной полиции не появлялся на сцене. Если информацию не просит, значит, своей хватает.

— Если честно… — Мишка изогнулся и отщелкнул в сторону окурок. — Саня, мне этот межпланетный мент вообще не нравится. Его тактика: «Гусь свинье не товарищ». Когда ему что-то нужно, он с радостью нами попользуется. А так мы ему даром не нужны. Пусть гуляет, пока я добрый.

Никитин дослушал Мишку до конца и улыбнулся в сторону. Саморуков практически всегда говорил умные вещи, но из-за досады на то, что многие люди не считали их очевидными, заводил сам себя и доводил ситуацию до той точки, когда на самом деле нужно было говорить: «Пусть гуляет». Это выглядело весьма убедительно и вполне логично. Цепь умозаключений, от первого слова до последнего, он выстраивал изумительно веско. Именно это всегда и смешило Никитина. Вроде мужику и морду-то бить не за что, а Саморукова послушаешь — хочется встать и первым приложиться.

— Единственное, за что я ему благодарен, так это за Серегу. Не окажись он там быстрее меня, неизвестно, чем бы все закончилось.

Услышав о Черникове, Никитин сохранил улыбку на лице. Чем, интересно, он сейчас занимается? Саша готов был поставить сто к одному, что тот втихаря покуривает в окно, прислушиваясь к шагам в коридоре, так же тайком почитывает журналы скабрезного содержания и подбивает какого-нибудь мужика в палате на поход за пивом. Никитин знал, что самому Черникову тащиться за благородным напитком будет лень. Он сошлется на катаклизмы в левом полушарии или что-нибудь в этом духе.

— Пойдем, Миша, по городу пройдемся, — предложил Александр. — Ориентировки на вокзалы и посты ГИБДД разосланы, так что остается только ждать. На вертолете Шостак вряд ли полетит из Заболоцка, на подводной лодке тоже отсюда не уйдет.

Выйдя на улицу, Никитин остановился и спросил:

— Если бы ты сейчас был на месте Шостака, что стал бы делать в первую очередь, а что — во вторую? Я спрашиваю не просто так. Уверен в том, что мы не успеваем. Нам нужно понять, что он постарается сделать сразу, чтобы вычленить это и выбросить. Мы должны поспеть к его действиям второго плана. Так что?

Саморуков тяжело вздохнул и посмотрел куда-то на кроны деревьев.

— Смотри, Саша, август еще не наступил, а некоторые деревья уже желтеют.

Никитин развернулся и зашагал по дороге.

— Вот и я про то же. Ни хрена мы с тобой не бабушки Марпл. Ничего мы не знаем и предполагать не можем. Пока нас опять не обстреляют.

— Где он может вещи свои оставить сразу после того, как сбежал из гостиницы? — вдруг пробормотал Мишка, идущий позади. — В камере хранения, где же еще. Доктор сейчас на вокзал направится, заберет шмотки с диском и постарается свалить из города. Это же очевидно. Я знаю, из-за чего деревья желтеют, Саня! Я понял! От жары, черт побери! Овердоза ультрафиолета. На вокзал поедем? Эй, шеф!..

Я знаю, из-за чего деревья желтеют.

Около оперов, повизгивая тормозами, остановилась желтая «Волга» с шашечками на бортах.

Шостак уже минут сорок брел по зловонному низкому коридору, пытаясь в каждом закутке рассмотреть желанную полоску солнечного света. Он шел и с удивлением отмечал, что слабеет с каждым шагом. Сначала доктор счел это следствием скопления в канализации сероводорода. При длительном вдыхании ничтожных доз этого газа может в конце концов наступить отравление организма. Поэтому его шаг стал шире, а движения — быстрее. Нужно было выбираться из гиблого места, иначе могло произойти нечто странное — человек с многомиллионным состоянием скончается в зловонной жиже дерьма. Подумав о том, что в дополнение к этому его даже не найдут по причине того, что тело пойдет на корм крысам, бывший главврач заволновался.

Витольд Романович едва провел рукой по спутавшимся, взлохмаченным волосам, потом, шатаясь, вытянул вперед руку и наткнулся на что-то металлическое.

Это была лестница. Путь наверх.

Он собрался духом и стал по ней подниматься. В его мозг сейчас долбил только один вопрос: хватит ли у него сил поднять чугунную крышку?

— Я смогу, — заверил он сам себя. — Я выберусь.