Запасной инстинкт

Судя по всему, лекция о киноискусстве в соседнем купе продолжалась, колеса по-прежнему стучали, за окнами надоедливо мелькали березы средней полосы. Не сговариваясь, Саша с Мишкой улеглись на нижних полках. До Заболоцка оставалось восемнадцать часов. Поезд должен был прибыть туда ровно в пять утра.

Колеса стучали и стучали. Саша закрыл глаза.

Булгаков беспокоился зря. В пять утра на перроне железнодорожного вокзала города Заболоцка было не так много людей, чтобы среди них могла затеряться группа майора Никитина. Окинув беглым взглядом перрон, Андрей увидел деда с бабкой, сидящих на своих дачных пожитках, двух кавказцев с букетом цветов и трех крепких мужиков. Они курили, встав под продолговатый козырек с тыльной стены вокзала. На троих у них была одна сумка.

Вспомнив о гитаре и улыбнувшись, Андрей твердой поступью направился в сторону сигаретных огоньков, кружащихся на месте, словно мотыльки.

Вчера вечером Шостак в гостиничном ресторане встретился с Мориком, городским авторитетом. Собственно, на настоящего законника он был похож мало, но и Заболоцк не дотягивал до города. Морик был человеком дела. Он пропустил мимо ушей все лишнее и сразу спросил, что Шостаку нужно. Тот в двух словах объяснил, что требуется свой мент в РОВД. За встречу с ним он готов расплатиться. Морик немного подумал, встал из-за столика и отошел к группе немолодых мужчин, распивающих коньяк. Шостак потягивал пиво из высокого стакана и искоса поглядывал на Морика.

Наблюдение шло и за ним самим. Он посматривал в сторону столика, за которым сидели любители коньяка, и то и дело натыкался на чей-нибудь взгляд. Вероятно, Морику удалось в чем-то убедить мужчин, потому что один из них нехотя встал, кинул на стол салфетку и в сопровождении все того же вездесущего Морика направился к врачу.

Сев без разрешения на стул напротив Шостака, он некоторое время молчал и с интересом наблюдал за тем, как его визави пьет пиво.

— Если ты мент, то твои дети не смогут даже найти твою могилу, чтобы плюнуть на нее.

Шостак поставил стакан на стол и заявил:

— Сейчас ты мне расскажешь, что я влез в мужские игры, не подумал о последствиях, моя шкура будет висеть у тебя на стене в качестве предостережения всем, кто тебя решил поиметь. Да? Может, к делу перейдем? Или дальше в страшилки играть будем?

Мужчина некоторое время удивленно разглядывал Шостака, потом неожиданно расхохотался.

— Неплохо. Смело сказал. Надо записать.

— Я уже давно никого и ничего не боюсь, — заметил врач. — Не тот возраст, чтобы в штаны писать при виде такой крутизны. Ты знаешь, что мне нужно. Я готов заплатить.

— Сколько?

— Когда я покупаю на базаре дыню, цену мне называет продавец.

— Ты не на базаре.

— Но я и не дыню покупаю.

Мужчина улыбнулся.

— Ты мне нравишься.

— Это понятие относительное, — ответил Шостак. — Я тебе нравлюсь, потому что при деньгах. Если бы их у меня не было, то в лучшем случае ты просто не стал бы со мной разговаривать. В худшем меня пристукнули бы твои гоблины. Я их в зале девять человек насчитал.

— Ошибся, — коротко бросил собеседник. — Их здесь больше. Со мной всегда ходят десять человек. А что касаемо денег, то тут ты прав. С чего бы еще ты мне нравился? Короче, земляк, завтра в пять часов вечера ты мне заплатишь в этом ресторане, за этим столиком пять тысяч. Долларов, разумеется. В семь часов за этот же столик к тебе подсядет человек. С ним и потолкуешь. Дальше не мои дела.

— А если ты меня кинешь?

— А если ты меня кинешь? Подсядет ко мне какой-нибудь корефан Морика и начнет передо мной ушами прядать.

— Меня зовут Моисей. Я уже давно не кидаю дедушек, не писающих в штаны перед такой крутизной. Возраст не тот. — Мужчина встал и ушел на свое место.

Через минуту он уже как ни в чем не бывало разговаривал с приятелями за своим столиком, пил «Хеннесси» и больше ни разу не посмотрел в сторону Шостака.

«Что я теряю? — подумал врач. — Только пять штук баксов. Что выигрываю? Дело».

Зайдя в номер с ноутбуком под мышкой, он скинул куртку и сразу же приступил к делу. Шостак открыл свою программу и ввел пароли на все файлы. До двенадцати часов он сидел перед узким монитором, щелкал клавишами, думал, исправлял, вводил новые данные.

Мозг должен работать. Он придерживался этого правила неукоснительно. Если невозможно сделать больше, то нужно управиться с тем, что под силу сейчас. Мозг, как и руки, должен трудиться, создавать новое, изменять и усовершенствовать старое.

Половина пятого. Шостак подошел к зеркалу и посмотрел на свое обнаженное тело. Крепкое и загорелое, оно могло дать сто очков вперед любому тридцатилетнему мужику. Силы еще остались.

Последние двадцать минут он потратил на душ и одевание. Шостак был за нужным столиком ровно за две минуты до срока, указанного Моисеем.

Тот тоже не заставил себя ждать, что вселило в Шостака некоторую уверенность в благополучном исходе мероприятия.

— Принес?

Врач придвинул к нему, севшему рядом, газетный сверток.

Моисей вложил пакет во внутренний карман пиджака и так же коротко бросил:

— Жди.