Замарайка

«Нгер Нумгы прибегает спать на землю!» — подумал Хосейка и радостно улыбнулся. Он обязательно об этом расскажет пастухам. Пусть они знают, что в Месяцы Большой и Малой Темноты, когда трудно аргишить по тундре, можно отыскать Нгер Нумгы на земле.

Ветер постепенно начал крепчать. Он заламывал гибкие ветви кустарников, пригибал траву. Зарябилась вода на озерах, побежали барашки.

Хосейка медленно двигался навстречу ветру. Шелест листьев, крики птиц настраивали на поэтический лад. Особенно понятными становились знакомые песни о родине, простые и бесхитростные загадки о ветре, земле и воде.

Мальчик начал подбирать слова. Сначала он произносил их про себя, а потом громко, во весь голос, прислушиваясь. Крутил их по нескольку раз, переворачивал, менял местами. Не сразу слова укладывались в звучные стихи, и это его расстраивало и злило.

Но сейчас особенно не везло. Он ничего не мог придумать, а повторял бесчисленное множество раз одни и те же строчки, вглядываясь в синеющую даль.

Отчего мне так хочется петь?
Отчего мне так хорошо?

Слова, как пугливые олешки, разбегались от Хосейки в разные стороны. Он бегал за ними с тынзеем, но не мог никак заарканить. А ему хотелось выразить свою большую радость и счастье. Хорошо дышать воздухом, когда над головой светит теплое солнце. Нет в тундре лучше музыки, чем говорливый гомон гусей и кряканье уток. Приятно встречать песца с выводком. Хорошо, что есть Ямал со своими озерами, реками, ручьями и ягельниками. Хорошо, когда по старым тропам каслают от Камня к Карскому морю много олешек.

Отчего мне так хочется петь?
Отчего мне так хорошо?

— Думай, худая башка, думай! — Хосейка ладонью хлопнул себя по лбу.

Мальчик не понял, помогло ли ему наказание или что-то другое, но слова вдруг прибежали к нему, стали выстраиваться в большой аргиш. Он быстро произносил их, стараясь запомнить, поражаясь своим удивительным даром.

Если смотреть на солнце —
Значит упрямо смотреть на юг,
Я это давно узнал.
Рассказывал мне об этом еще отец.
Тундра утром хороша.
Рассказал мне об этом народ,
С которым я живу.
Солнце летнее присело
На край пологого холма.
Кусты темнеют мехом рысьим,
Озера — глаза твои,
Мой Ямал.
Оленьими стадами облака
Бредут по небосводу.
Гуси собрались в отлет,
Летят, махая родным просторам,
Твоим озерам, тебе, Ямал!

— Хосейка! — раздался неожиданно громкий голос Нярвей.

Мальчик остановился. Недовольный, стал прислушиваться к порывам ветра. Пропало чудесное ощущение неограниченной свободы. Разлетелись звучные стихи, которые с таким трудом пришли к нему. Он снова почувствовал себя маленьким четвероклассником, под которым висели повседневные дела и школьные отметки.

— Хосейка! Каникулы! — кричала с другой стороны Учкалы. — Мария Ивановна сказала: «Каникулы!»

— Мария Ивановна! — передразнил Учкалы Хосейка. — Зачем мне ее каникулы? Гуси еще не табунятся, а она спешит! Думай, худая башка, думай! — Он снова хлопнул себя ладонью по лбу, но стихи не приходили.

Хосейка сел на камень и задумался. Надо ему разделаться с Нярвей, отлупить ее вместе с Учкалы. Пусть не бегают за ним! Помешали написать стихи о Ямале! Разве они понимают, как трудно найти нужные слова?!

— Хосейка! Где ты, Хосейка? — громко, озабоченно кричала Нярвей.

— Хосейка! Каникулы! Каникулы, Хосейка! — вторила ей без остановки Учкалы.

Но мальчик не отзывался. Он твердо знал, что девчонки не годились в товарищи. Их надо вздуть, чтобы они за ним не бегали. Ничего особенного не случилось. Обойдется он без каникул!

«Пускай ищут целую неделю, а я не буду отзываться!» — твердо решил Хосейка. Он удобнее устроился на камне. Подвернул пустой рукав под голову и закрыл глаза.

Девочки медленно приближались к озерам и все время кричали.

Скоро Хосейка пригрелся и заснул.

На спящего налетела Лапа. Она была вся в грязи, тяжело бежала, и от быстрого бега язык свисал изо рта. Она прыгнула на грудь хозяину и ткнулась открытой пастью прямо в лицо.

Хосейка был недоволен появлением Лапы. Она не дала ему досмотреть сон. Слова продолжали звучать в его ушах, выстраиваясь по порядку.

Оленьими стадами облака
Бредут по небосводу,
Гуси собрались в отлет,
Летят, махая родным просторам,
Твоим озерам, тебе, Ямал!

— Хосейка, вот ты где прячешься! — громко крикнула Нярвей и принялась изо всей силы бить кулаками по малице. — Я устала тебя искать. Лапу послала! Есямэта решил отомстить тебе за лисенка.

— Только за этим ты бежала?

— Я хотела тебе сказать.

— Пусть только попробует! — Хосейка крепко сжал кулаки.