Закон высоких девушек

– Нет, все в порядке. Но все равно спасибо. – Мне нужно было держать оборону против ее желания покупать мне вещи. Ее семья могла не иметь таких финансовых проблем, как моя, не я не хотела становиться объектом чьей-либо благотворительности. – Я, наверно, наряжусь ведьмой. Приду домой с репетиции и сошью плащ из черных мусорных пакетов, а еще сделаю ведьмовскую шляпу с острым верхом – ха, у меня наконец-то будет шляпа по размеру!

– Ведьма из мусорных пакетов? Так ты вообще не получишь чаевых. Я думала, ты хочешь подзаработать денег. Тебе нужно надеть что-нибудь сексуальное – нарядись Чудо-женщиной или медсестрой на высоких каблуках в сетчатых чулках.

– Мне кажется, ты описываешь проститутку, а не медработницу.

– Да какая разница. Надень короткую юбку, чтобы показать свои длинные ноги, а еще надо выставить твоих девочек, – потребовала она, кивнув на мою грудь.

К тому времени, как мы начали собирать палатку – немного раньше других, чтобы Хлоя успела отвезти меня на репетицию, – мы не успели распродать весь ассортимент.

– Вот, – Хлоя наполнила оставшимися угощениями картонную коробку и отдала ее мне, – перекус для актерской команды.

– Отлично. Хоть раз я буду популярной.

– Что, ты им не нравишься?

– Не то чтобы не нравлюсь. Но я уверена – они думали, что Рен сыграет Джульетту лучше. Они не уверены, что я могу исполнить эту роль достаточно хорошо.

– А ты сама-то что думаешь – сможешь? – Хлоя смерила меня своим проницательным взглядом, складывая скатерть.

– Да, мне кажется, я смогла бы.

– Ну, так что тебя останавливает?

Что меня останавливало? Только страх, что, если я расслаблюсь, если я позволю себе полностью погрузиться в роль девушки, влюбленной в парня, которого она не могла получить, то есть в роль самой себя, я не смогу потом вернуться обратно. И все увидят, узнают, что я на самом деле чувствую к Джею. Он узнает. А он будет жалеть меня.

Я не думала, что смогу это пережить, а потому продолжала держать свои чувства при себе, внутри себя.

19

Эта репетиция прошла так же, как и обычно – другими словами, не особо-то и хорошо.

С каждой неделей, приближающей нас к восемнадцатому декабря, Дуг становился все более обеспокоенным. Мы должны были впервые репетировать без бумажек, но большинство актеров прятали страницы со сценарием в карманах и под свитерами, подглядывая в них, когда думали, что Дуг не видит. Никто, включая Джея, не был даже близок к тому, чтобы знать все свои слова наизусть.

– Знаете, что в этой постановке заставляет меня снова и снова говорить «спасибо»? – гаркнул Дуг в середине репетиции.

– Наш талант? – ответил Зак.

– Нет, Зак. Не талант. Среди актеров есть те, кому надо еще долго и упорно оттачивать свой талант, чтобы я сказал «спасибо».

Я упорно старалась избегать чьих-либо взглядов.

– Нет, – продолжил Дуг, так неистово вцепившись в свои волосы, что я забеспокоилась, как бы он не вырвал клок вместе с корнями. – Я говорю «спасибо» за то, что мы ставим пьесу на оригинальном шекспировском английском, потому что актерам крайне сложно запомнить свои реплики даже на гребаном нормальном английском!

– Извини, – пробормотали несколько из нас.

– Или вложить хоть малейшую часть энергии или страсти в свое сухое, безжизненное выступление!

Все мои шесть футов скукожились, потому что я была уверена, что он говорит обо мне. Мое выступление было трупоподобным, я это чувствовала.

Мы все извинились и пообещали Дугу, что выучим наши слова и приложим все усилия, чтобы сделать наших героев живыми и страстными. Но всего лишь через полчаса я нарушила обещание, когда мы с Джеем репетировали сцену, в которой в первый раз целовались друг с другом. Или, вернее, когда Джею пришлось целовать меня – потому что я стояла неподвижно, словно портновский манекен.

В то время как внутри меня был настоящий зоопарк. Мое сердце скакало, словно шаловливый тигренок, в желудке буйствовали бабочки, а разум блеял, умоляя не позволить никому увидеть, какой эффект производил на меня Джей.

Он всего лишь легонько чмокал меня в губы каждый раз – ничего такого, чтобы паниковать. Но так как это был Джей, и он прижимал свои теплые губы к моим так мягко и нежно, а после будто бы неохотно отстранялся, а еще он так пристально смотрел мне в глаза, произнося слова любви, что я не могла не паниковать. Это была паника без сумасшедших криков, закатывания глаз, размахивания конечностями и прочих безумств, я паниковала тихо, с одеревеневшим от сильного напряжения телом, поджав губы и сдерживая все свое сумасшествие внутри под надежным замком.

Страсть Джея была лишь игрой. Между сценами он снова становился невозмутимым – не более и не менее дружелюбным по отношению ко мне, чем к любому другому актеру. Я знала, что все эти поцелуи были просто частью пьесы, но для меня они были как настоящие, и потому при репликах, предшествующих им, я была рассеянной, а после них – смущенной.

Не помогало и то, что у нас были зрители – остальные актеры плюс Фэй в зрительном зале. А еще Зак, внимательно наблюдающий за нами из-за кулис.