Закон подлецов

«А при чем тут царь Николай?» — недоуменно размышлял не понявший насмешки участковый. А ежели Гнилов чего не понимал, то начинал злобно материться и имя обидчика непременно заносил в специально заведенный для таких вот «смутьянов» блокнотик. Мнительный и мстительный, этот человечишко никому обид не забывал и не прощал.

***

…Родился и вырос Сергей в подмосковном поселке с теплым названием Солнечный. Типичный, не велик и не мал, поселок того времени. Но для пацанов не было лучшего места на земле. Поселок рос-разрастался, старые деревянные домишки уступили место бетонным многоэтажкам, а сам Солнечный стал со временем районным центром Москвы.

Вместе с поселком рос и Сергей Михеев. Семья у них была обычной — мать, отец, старшая сестра. Мама работала в исполкоме, пропадала на работе с раннего утра до позднего вечера, отец, отслужив в погранвойсках, трудился водителем грузовика. Семья не бедствовала, жила в достатке, хотя и не шиковала. Все сыты, одеты-обуты, дети учатся, растут здоровенькими — и слава Богу.

Сережка не был пай-мальчиком. А был таким, как большинство других его сверстников того времени. Занимался спортом, то одним, то другим, в итоге не на шутку увлекся борьбой — силушкой его природа-мать наградила щедро. А качество это среди ребят всегда не последним считалось и ценилось особо. И когда подраться случалось, а как без этого, то за спины друзей никогда не прятался. Но то, что другим сходило с рук, никогда не прощалось Михееву. И стоило на районе произойти какому ЧП, да даже самой пустяковой драке между мальчишками, первым тянул в участок Гнилов именно его.

Сергей закончил школу, до армии, чтобы дурака не валять, да и у родителей на шее не сидеть, поработал слесарем на станции техобслуживания, потом и повестку получил.

Вернулся из армии, работал. Полюбил славную девушку Люсю, поженились. Старшенькую дочь назвали Сашенькой — в честь Люсиной мамы Александры Ивановны. Младшей дали имя Сережиной мамы Веры Георгиевны — Верочка. Девчонок своих молодые родители обожали, как могли, старались побаловать. Одним словом, жили они той жизнью, что жили в этой стране миллионы и миллионы их сверстников.

Глава восемнадцатая

Умер Брежнев. Подкузьмил генсек ментам — скончался в их профессиональный праздник. Так что 10 ноября ни концерта не было, ни пьянок традиционных. Бухали, конечно, за закрытыми дверями, да перешептывались, кто же теперь встанет у руля. Два дня спустя пили уже в открытую, что ж теперь, если генеральным секретарем партии и фактическим хозяином страны стал бывший председатель КГБ Андропов. О непрекращающейся вражде Андропова с министром МВД Щелоковым известно было всем, так что, думали менты уныло, ничего хорошего милиционерам теперь от новой власти ждать не приходилось.

Но на поверку все оказалось не так уж и страшно. Жесткой рукой прошелся Андропов по верхушке милицейской структуры. Зятя Брежнева — милицейского генерала Чурбанова — отправил на зону, министр Щелоков сам застрелился; ну еще с нескольких генералов погоны слетели.

Когда партия, читай Андропов, провозгласила лозунг «Рабочее время — работе!», для милицейской «пехоты» начались развеселые деньки. Они вламывались в кинотеатры, магазины, устраивали уличные рейды. Проверяли документы, выясняя, почему тот или иной гражданин не на работе, по какому такому праву в кино сидит, или в магазине очередь за сосисками выстаивает. Под завесой закона творилось массовое беззаконие, охватившее всю страну. У кого при себе были деньги, откупались. Милиционеры не брезговали ничем — пятерки, трешки, даже рублики, только давай.

Но были и те, кто решал свои проблемы не на улице. Старший лейтенант, участковый Гнилов, хоть и не великого ума человек, но и он сумел понять, что настала его пора. Деньги потекли к нему рекой. Но только денег было ему уже мало. Он жаждал власти. И мщения. Все чаще и чаще извлекал «болотная гниль» из планшета заветный блокнотик, куда методично заносил своих обидчиков. Фамилия Михеева в этом блокноте была подчеркнута красным карандашом.

***

…Часов в восемь вечера в дверь квартиры пенсионеров Зориных кто-то позвонил. Супруги переглянулись — никого они в этот час не ждали, да и вообще гостей у них почти не бывало — взрослые дети давно уже разлетелись, живут своими семьями, родственников почти не осталось, разве что кто из соседей заглянет. Юрий Борисович отворил дверь. На пороге стоял высокий крепкий мужчина в добротном костюме.

— Юрий Борисович Зорин, я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. Чем могу?

— А вы меня не узнаете? Посмотрите внимательнее, Юрий Борисович. Лет, конечно, прошло немало. Я — Михеев, Сергей Анатольевич Михеев, когда-то, в начале восьмидесятых, у вас на комбинате работал, в Бежевске.

— О! Вспомнили. Сколько воды с тех пор утекло. Да за всю мою директорскую жизнь десятки тысяч людей со мной работали, разве всех упомнишь, вы уж не обессудьте. А впрочем, что же мы стоим на пороге, проходите. Вы же, наверное, по делу пришли.